Давным-давно, я вспоминаю,
Мать повторяла нам порой:
«И я о книге той мечтаю,
Где свет и тень любви земной».
Я знаю, книга есть такая,
О ней подумывала мать –
Мол, все бы плакали, читая;
Собраться б только написать.
Дай бог!
Да как тут скажешь словом
Всё, что навеяно мечтой,
Всё, что вдолбила в землю ломом
И что смела с неё метлой?
Качала в тачке эту повесть
Надежды, веры и любви,
Где свет прямой бросает совесть,
Косые тени проявив.
Там всякий высказаться хочет –
Друг выручает, враг бомбит,
А тот, кто отнят среди ночи,
Век ждан, хотя бы инвалид.
Там до зари встают с постели –
В живую очередь поспеть:
- За чем??
- За счастьем?
- Кто последний?
- Да ты последняя и есть!
Груб диалог, и на ребристых
Стиральных досках стёрт сюжет.
Но рук таких, как эти, чистых
И у писателей-то нет.
Летели годы незаметно
И вот уж осень подошла,
И свод небес стал светлый, светлый,
Венок прощальный жизнь сплела.
Но где же мать моя родная?
В загробной жизни книгу шьёт,
Чтоб все мы плакали, читая?
С небес волшебный свет нам льёт.
Жива в безвестности великой,
Господь, судьбу её продли.
И снова спину гнёт над книгой –
Как солнышко листает дни…