Разве кто-то в детстве мечтал о таком?
Что он станет жителем катакомб?
Мама говорит: «Потерпи, сынок»
Я сижу голодный и босоног.
Сырость проникает под воротник.
Маленький Андрейка совсем поник.
На пустой желудок не до игры,
А вокруг обветренные углы.
У Андрейки капельки на носу:
«Почему я ланьше не ку;сал суп?
Я бы ску;сал даже плотивный лук!»
[Только супа нет на сто миль вокруг]
Мне-то уже девять! Андрейке — пять.
И ему пора бы ложиться спать.
[На холодных плитах поди усни]
Если и уснёшь, то разбудят сны.
Сны теперь другие, и в них война.
У Андейки волосы цвета льна.
Я по ним легко провожу рукой —
Он к моей щеке крошечной щекой.
На стене рисунки, а к ним — стихи.
Здесь висят Андрейкины «Снегирьки».
«Ешли б я был птичкой, — он подписал —
Улетел бы к маме на небеса!»
Мне-то уже девять! Андрейке — пять.
[Обратить бы эту реальность вспять]
Снегирёк Андрейка рисует дом.
В этом теле маленьком и худом
Я увидел силу и веру в жизнь.
Ты держись, Андрейка, прошу, держись.
Мама говорит, что придёт рассвет,
Что опять распустится солнцецвет.
Что надежда выше любой стены!
Что любовь сильнее любой войны!
Я ей говорю: «Ну, конечно, мам!
Скоро все отправятся по домам.
Можно... и Андрейка вернётся к нам?
Он совсем один, понимаешь, мам?»
Мама говорит: «Понимаю, сын»
И я вижу отблеск её слезы.
Снегирёк заканчивает портрет.
Говорю Андрейке: «Открыть секрет?»
И, смотря в глазищи по сто карат:
«Ты мой брат, Андрейка... теперь мой брат»