Живи, страждущий. Повесть 80-е годы. Глава 5
(Реквием по умирающей стране. 1988 год)
Сколько времени пролежал так, он не ведал, а когда ощутил себя и почувствовал трясущий озноб, солнца не было, лишь за ногами немного краснел уголок неба,и тело, остывающее от безделья, покрыли крупные снежные хлопья.
Человек собрал остаток сил. Разорвав оцепенение губящего сна и белое покрывало, встал на неуверенные ноги и, пошатываясь, побрел вдоль обрыва, выискивая возможный для спуска путь к терзающим душу голосам.
Немного погодя он согрел себя, голова стала работать спокойней, освободившись от холодной, бьющей в виски лихорадки. Ему хотелось заглянуть вниз, увидеть, что там, но подступа к обрыву не было. По всему краю одеялами свисали наметенные снега, в прочность который он не верил.
На него опять легла ночь, и он не пытался её прогнать. Только отошёл на несколько шагов подальше от пропасти, чтобы в темноте не свернуть на самый короткий и лёгкий путь в неё. Так быстро туда не хотелось.
Снег прекратился внезапно, и так же внезапно, впервые за эти ночи открылись луна и звезды, экономно осветив фиолетовым плоскость земли. Человек теперь видел ближайшее окружение, и шагать стало легче. Он невольно прибавил в движении, ориентируясь по стонущей справа чёрной мгле.
Сейчас, когда пропасть открылась в своём новом обличии, она с новой силой тянула к себе, и Человек несколько раз за ночь с трудом отворачивал ноги от чёрной пустоты под ним. Он старался идти прямо, но что-то непременно заставлял сворачивать к обрыву, словно невидимый магнит, ещё не разгаданный наукой, притягивал к себе.
Постепенно и эта ночь уходила в прошлое. Луна и звезды бледнели, чернота разжижжалась и смешивалась с бордовым, уступая ему место.
И вдруг, совершенно неожиданно, Человек даже отпрянул назад, из пропасти появился обжигающий сегмент солнца. Он вырос моментально, на глазах. И округляясь, принялся с ожесточением расплавлять темноту. Он становился все больше, больше, вот уже половина его возвышалась над землёй, а он рос и рос, не останавливаясь, не раздумывая. Он знал работу от и до, и земля, благодарная за это, светлела, отогревалась. Ещё мгновенье, и солнце оторвалось от неё, превратилось в круг, и наступил день.
Человек никогда не видел солнце так близко. Оно казалось огромным и совсем рядом. Он старался не смотреть, боялся за глаза, но ноги не слушались, несли тело прямо к нему, в пропасть. Человек успел лишь подумать:"Так не оно ли тянуло меня к себе..?" - как ощутил, что путь по наклонной пошёл вниз. Когда глаза отошли от слепоты, увидел довольно пологий и безопасный спуск,который так долго искал.
Идти под гору было легко. Ноги сами несли, и приходилось напрягаться лишь чтобы тормозить.
На глаз спуск тянулся километров на пять-шесть, но прошагав с полчаса и увидев, что дно пропасти осталось на том же удалении, с досадой понял: топать прилично. Ему не терпелось скорей спуститься к голосам, к пока ещё живому, он торопился, то и дело срываясь с камней и проваливаясь в девственном снегу.
Теплело. Снег сырел, становился рыхлый, ноздреватый, и парил. Все чаще попадались сухие камни, начали появляться проталины, становились больше, и Человек теперь ставил ноги свободно, не боясь подскользнуться.
Кое-где поднимали головы слабые, невзрачные цветы. Рассматривая голубевшие внизу пятна, он понял-это поляны, поля цветов. Холод прекратился совсем. Наступила весна. Вслед за холодом прекратился снег,уступая место бесчисленным ручьям, траве и цветам,которых становилось так много, что Человек невольно оглядывался по сторонам, не веря в реальное существование такого зрительного богатства.
Среди этой красоты он заметил порхающую бабочку. Ярко-красные крылья на некоторое время закрывали собой какой-либо бутон, затем поднимали бабочку вверх, переносили к другому, ещё более нарядному и красивому.
Человек остановился. После того как он отправился в путь, это было первое живое, движущееся существо. Он смотрел на неё как на отвергнутое когда-то и в тоже время притягивающее, как на икону, не понятую вовремя, с волнением, с любовью, словно видел в этой крохотной живинке близкого, потерянного человека. Раньше никогда не замечал такой мелюзги, не обращал внимания, будто этого и не существовало вовсе.., а теперь.., надо же...
Он присел, пристрастно наблюдая за осмысленностью её движений. Бабочка не жила волей случая. Она выбирала цветки самые крупные, симпатичные. Цветы поворачивались к ней как-будто лицом, и уже по лицам она безошибочно находила лучших.
Почему-то бабочка ничуть не боялась Человека, наоборот, кружила возле него, облетая доселе неведомое, очень крупное насекомое. Наверное она ещё не знала людей, пребывая в своём младенческом блаженстве.
Человек принялся рыться в голове, сбиваясь, пытался вспоминать, что когда-то проходили, но перерыв там все вверх дном, бросил это пустое занятие. Он не смог объяснить себе бабочку.
Ещё чуть покружив возле Человека, и видимо утолив голод любопытства, она полетела прочь, заставляя завидовать своей непридуманной свободе и постепенно превращаясь в мечущуюся в воздухе точку.
Когда и точка исчезла, он выпрямился, с удовольствием потянулся, посмотрел вокруг на раскинувшуюся под собой благодать и, удовлетворённо вдохнув, подался в путь, уже не так спеша и замечая окружающую прелесть.
Прошагав ещё несколько часов, он заметил, что и цветы, трава и камни побледнели, съежились, и привлекали к себе внимание не с такой назойливой заманчивостью, и посмотрел вверх. Там тоже картина казалась не столь яркой как прежде. Круг солнца уменьшился, ущербленный снизу от земли, словно ненасытная земля по вечерам питалась только им.
Человек шёл до темна. А когда темень загустела настолько, что стала мешать смотреть на путь, он остановился, выбрал место, и впервые за всю долгую дорогу самостоятельно лёг.
Голова покоилась на гладком, полуплоском камне, который сейчас безвозмездно отдавал тепло, взятое днем у солнца, расслабленое тело придавило мягкую, покорившуюся траву. Глаза упирались в звезды. Голова думала. Забрав работу у ног, блаженно раскинувшихся в непривычном отдыхе, терпеливо не давала Человеку покоя.
Он вспомнил, даже напряг бесполезные сейчас глаза. В него вдруг запала какая-то странная уверенность, что все это, всю эту картину он уже видел, все, на что насмотрелся за день, уже проплывало перед ним. Он мог в деталях, в подробностях расположить запечатлённое в памяти, и ему казалось не упустит ни одной мелочи.
Человек безжалостно, как рабыню погнал мысль по пути памяти назад. И довольно легко и быстро, неожиданно с удовлетворенной радостью наткнулся на себя.., маленького.., пацана..., в окружении этих же гор, камней, звезд.
- Так это было..? - не сдержав радость открытия внутри, он выкрикрнул в воздух, - Значит я в самом деле сидел на этом же месте, на этом камне, значит сейчас я закрываю свои же следы..? - Он потрогал похолодевший лоб, упрашивая его работать дальше. Он опять, в который раз за дорогу усомнился в реальности происходящего, опять не верил в себя истинного. "А чьи следы были там, в степи..., не мои ли детское, а чьи стоны терзали и тянули к себе..? - он запутался в мыслях, и только сейчас обратил внимание: стонов не было. А он даже не заметил. И укоризненно подумал:" А я лёг, забыл все.., ведь не для этого же сюда шел?"
Он заставил ноги нести его дальше. Ноги, затекшие и поначалу неуверенные, соскальзывали с отсыревших от ночной прохлады камней, обдирались, хрустели в суставах, но Человек старался не обращать внимания. Он гнал свою плоть дальше и дальше, с какой-то неистовостью, со злом, словно вымещая его на себе за покорность отдыху. Так он прошагал еще ночь.