"Но для певца никто не дышит
Его настигнет тишина;
Эльвина смерти весть услышит,
И не вздохнёт об нём она..."
("Наездники" А. С. Пушкин)
Неокончательно ещё
проснулся, но уже не спится.
Дремотой мозг отягощён,
в оцепененьи плоть томится.
Сырою скатертью рассвет
на серых морщится обоях.
Мотор работает без сбоев,
очувствовался и в кювет.
За окнами декабрьский стяг -
полотнище неясных звуков.
Сонливость в ванной всю профукав,
на завтрак сущий съев пустяк,
из дома, дверью дав под дых,
тропой, знакомой до мозолей,
но оттепель на выходных,
и под подошвами рассольник.
Полны карманы тёплых рук.
Безмолвие футбольным полем.
Следы ведут на сборный пункт.
Бодрит прохлада алкоголем.
И вот маршрутка тут как тут.
Из всех прижизненных юдолей
вперёд — единственный маршрут!
За горизонт! За лучшей долей!
За поворотом что не знаем.
Водитель радио включил.
Согласно рытвинам киваем
под опостылевший мотив.
Поскольку есть куда стремиться,
в салоне нет свободных мест.
Любой призыв остановиться
звучит, как пламенный протест.
Ничем особо не отмечен -
обычных дел коловорот -
день закругляется. Под вечер
маршрутка замедляет ход.
Описан круг. Назад к истокам:
к извечной луже во дворе,
к пакету в мусорном ведре,
к жене, которая под боком.
Как зубья шестерни цепляют,
так слово за слово ругня.
Супружница в упор стреляет.
От перепалки уходя
в окоп. За бруствером дивана,
осознавая, что спасён,
как морж скользнёшь под лёд экрана,
в глубокий погружаясь сон.