Война, как опухоль, взросла задолго до войны
в глубоких трещинах расколотой надежды,
в мельчайших трещинках лукавой маяты,
в энергиях неисповеданной вины,
в материях пресыщенных, разбухших и мятежных,
не ведающих света и души, и горней тишины…
Там под покровом безразличных дней и лет,
и слов пустых, и эфемерных грёз,
сгущались страсти, ложь и боль, и мраком пожирался свет,
во мраке таяли и верность, и любовь, и здравый смысл угасал,
затем - безволие, надрывный бред,
удар, еще удар, всё рушилось, война - на всё ответ…
…И от большого взрыва к еще большему,
ведомые лукавой, страстной кутерьмой,
с ней упиваясь ложью перекошенной,
смеясь, глумясь над истиной святой,
глотая пепел, теряя свет и умножая боль -
опять в мятеж, в раскол, в огонь!…
Взывали к миру память старых дней,
и тихий шепот прежних слез и вечных рек,
и цвет садов, и тишина полей, и знания седых библиотек…
Но маялся, лукавил брат и требовал начать раздел,
и память прЕдал, и на порог привел ещё недавно общего врага,
оттуда, где лукавство правит бал, и всякий день готовится война…
И всё сильнее вопрошают и звонят
из беспредельности колокола седые:
Безмерно многое дано и прощено, неужто зря?
Но грёзы те же - о расколе, да о взрыве,
всё та же суета сует, лукавство, маята…
Неужто зря, неужто зря?