В ночи часы на башне пробили сорок раз.
- Я слышал тридцать восемь! - воскликнул Мардиграс.
- Да нет же, ровно сорок, ведь звон гремел, как гром, -
ответил очень важно отважный Тилибом.
- А может, просто восемь?
А может, это осень?! –
вскричала тут мисс Прозит
и выбежала вон.
А Мардиграс остался.
И Тилибом остался.
Они достали трубки, кларнет и патефон.
И эль они открыли. И бренди. И вина.
И шахматы, и шашки.
И чай разлили в чашки.
А славная мисс Прозит
металась в снах и грёзах
по улицам одна.
Потом, завидев почту,
она сказала: «Вот что…
Пожалуй, телеграмму
отправлю им сейчас».
И тут же написала,
что «в жизни очень мало
того, что нужно даме.
Вины не ощущайте.
О, Тилибом, прощайте!
Прощайте, Мардиграс!».
- Мой друг, она пропала! -
вдвоём они вскричали.
- И бродит одиноко, без шляпки и сапог!
- Она была на почте…
- Но где искать нам ночью?
- Спасём её – и точка!
И скинули шлафроки, и вышли за порог.
Ах, милая мисс Прозит, ну, право, где вас носит? -
Пыхтели джентльмены,
во мраке по колено,
и был их путь неведом,
а мгла темным-темна.
Она же без печали
стремилася к причалу,
чтоб всё начать сначала –
прекрасная и вольна.
В душе метался пламень –
быстрее, лишь куда бы!
И выбежала в гавань –
где океанский флот.
А там спросила прямо:
- Куда?
- В Иокагаму.
И взобралась по трапу
тотчас на пароход.
И вот она в Бангкоке, а вот – на Ориноко,
а позже на Клондайке, а после в Шангриле.
В пропавшем Эльдорадо разыскивала клады,
катила в таратайке, неслась на корабле.
Плыла по водам Нила, прошлась по Пикадилли,
не ведая пристанищ, не каясь во грехах.
Взошла на Фудзияму, искала тропы к храму,
и даже вышла замуж однажды впопыхах.
И тут… за чашкой мате она сказала: «Хватит!».
И в дирижабль села, а там уже – и дом.
Войти бы ей скорее, но постучать не смела.
Но здесь открыл ей двери отважный Тилибом.
- Ах, чудная мисс Прозит,
мы пояснить попросим,
ну, где ж вы пропадали до самого утра?
И сальца ей подали,
и рыбки, и колбаски,
и было всё – как в сказке,
ну, прямо, как вчера!
Была мисс Прозит кошкой.
И ела понемножку.
Мурчала потихоньку, не открывая глаз.
Жизнь становилась краше,
но тут часы на башне…
Опять часы на башне?
Да-да, часы на башне
пробили сорок раз.