Часть шестая.
НАЕДИНЕ С БОГОМ.
Поведать, кто сможет отшельника подвиг?
Сей твердой души неусыпную брань.
Кто сможет исчесть его теплые слезы?
В молитвах излитые Господу в длань.
Подвижник, вступивший на подвиг отважный,
Горячею ревностью к Богу горит,
В начале пути все лишения в радость,
Душа выше неба от счастья парит.
Когда же восторг растворяется первый,
Бежать тут же хочется из-под креста,
Молитва не действует, сердце печаля,
И душу пленяет по миру тоска.
А тут ещё жажда и холод суровый,
Животные дикие бродят кругом,
Естественный сон и физический отдых,
Становятся иноку злостным врагом.
Идти бы в обитель, где добрые братья,
Разделят с ним скорби, совета дадут.
Желаньями плоть изнуряет своими,
Греховные помыслы сердце влекут.
Одна благодать только Божия может,
Утешить и силы великие дать.
Без помощи Божий не сможет пустынник,
В борьбе непосильной такой устоять.
Но только утешится милостью Божьей,
Отшельник, как тут же другая напасть,
По подвигам гордость врывается в сердце,
Тут может и ум в помрачение впасть.
От прелестей лживых и козней бесовских,
Смирение инока только спасёт.
Не с плотью и кровью теперь он воюет,
А с духами злобы сраженье ведёт.
Привыкнув к смирению с самого детства,
Задолго до жизни пустынной своей,
Как истинный воин Христов – инок Сергий,
Вёл брань неусыпную с сонмом страстей.
Не раз, подвергаясь нападкам бесовским,
То в образе гадов, то страшных зверей,
Угроз не боялся отважный подвижник,
Круша супостатов молитвой своей.
Как позже рассказывал братии Сергий,
Чтоб утреню петь ночью в храм он пришёл,
И вдруг, часть стены перед ним расступилась,
И сам стана через стену вошёл.
Как тать и разбойник, не дверью входящий,
Был полчищем бесов князь тьмы окружён,
Все были в одеждах и шапках литовских,
И каждый из них до зубов вооружён.
В то время литовцев в народе боялись,
Похуже татар они грабили Русь,
Творили насилье, разбой, святотатство,
Являя собой превеликую гнусь.
Наполнился храм весь литовцами теми,
Уста их полны богохульных речей,
Как будто бы церковь разрушить желая,
Скрежещут зубами от злобы своей.
Беги поскорее, не смей оставаться!
Кричали подвижнику, дико рыча,
Погубим, убьём, разорвём в одночасье,
Следа не останется здесь от тебя!
Ничуть не смутившись от этого, Сергий,
Лишь только молиться усерднее стал,
Словами, прочтёнными у Псалмопевца,
Он к Богу с любовью смиренно взывал.
Не вынесли падшие духи молитвы,
Исчезли внезапно, как не было их.
И только подвижник стоял на коленях,
В церквушке своей среди дебрей лесных.
Таков уж обычай у падшего духа,
Он хвалится гордо и много грозит,
Но сам по себе абсолютно бессильный,
От Имени Божьего в страхе бежит.
Однако, не раз ещё дьявола слуги,
Пытались отшельника с места согнать,
Боялись они, что в сей чаще безлюдной,
Он сможет обитель святую создать.
Но были усилия бесов бессильны,
Смиренного Сергия остановить,
Он сделался лавры святой устроитель,
Бесовские козни, сумев победить.
Мы знаем, что бесы нередко являлись,
Под видом чудовищных диких зверей,
Которые были готовы любого,
В куски растерзать из-за злобы своей.
Поэтому Сергий, зверей настоящих,
Которых встречал возле кельи лесной,
Уже не боялся, как то было раньше,
Из милости, даже делился едой.
Однажды увидев большого медведя,
Приметил, что тот был не столько суров,
Как сколько измучен был голодом сильным,
И сжалившись, дал ему хлеба кусок.
Медведь полюбил это странноприимство,
Частенько теперь возле келии ждал,
И ласковым взглядом на инока глядя,
Просил, что бы тот ему что ни будь дал.
Когда же монах с угощением медлил,
Кругами бродил, словно загнанный волк,
Как злой займодавец вокруг озираясь,
Желал получить свой положенный долг.
А Сергий был счастлив такому соседству,
Медведя как Божию тварь возлюбив,
Порою и сам оставался без пищи,
Со зверем последний кусок разделив.
Со временем зверь прилепился к монаху,
Из дикого став абсолютно ручным,
Подвижника слушался точно собака,
И словно овца кроток был перед ним.
Любовь чистосердная и добродетель,
Свирепость в покорность смогли претворить,
Медведь, ощутив Образ Божий в монахе,
Смиренно позволил себя приручить.
В общении мирном с лесными зверями,
Монах в назидание душе созерцал,
Следы первобытного, чистого мира,
Который Господь изначально создал.
Пока человек был послушен пред Богом,
То всякая тварь подчинялась ему,
И самые лютые звери смиренно,
Пред Образом Божьим склоняли главу.
Когда от греха помрачился тот Образ,
То звери не стали его ощущать,
Покорные прежде, свирепыми стали,
И начали к людям вражду проявлять.
Подвижник святой, своей дивною жизнью,
От Духа Святого стяжав благодать,
Опять воссиял чистотой первобытной,
Являя Творцом ему данную власть.
В скорбях и лишениях сладостных сердцу,
Жил Сергий один, среди дебрей лесных,
Предав себя Богу, постом и молитвой,
Свой дух укреплял по примеру святых.
Главнейшую заповедь тем исполняя,
Сильнее всех благ Бога он возлюбил,
Всем сердцем, всей мыслью и всею душою,
И ближним, как знаем, смиренно служил.
Настало теперь долгожданное время,
Когда сей светильник Господь возжелал,
Поставить в подсвечник, чтоб он из пустыни,
На всю православную Русь воссиял.