* * *1
Двадцатый век.
Пятидесятый год.
Мне девять лет.
Два маленькие тела
( в печи солома быстро прогорела)
к друг другу жмутся: это я и кот.
Да и какое может быть тепло.
Известно: дыма от соломы больше.
Труба гудит.
В неё пурга пригоршни
бросает, чтоб заслонку сорвало.
Своим чутьём кот знает наперёд,
хоть и таращит ухо то ни дело –
сам домовой заслонку крепко держит,
её пурга уж точно не сорвёт.
А значит, сохранится дух тепла
в соломенной завечерелой хате.
Обувки нет.
А завтра – хоть и в лапти,
чтоб школьный след пурга не занесла.
" Учеба – свет,
а неучёба – тьма!"
Ещё не знаю эти я каноны.
Смотрю с печи на низкие поклоны,
земли касаясь лбом, кладёт их мать.
Звезда как будто чиркнула вдали.
Так иногда бывает на закате.
С войны пол земляной в сиротской хате –
и матери всех ближе до земли.
И слыша глас земного языка,
алкая грешнице помочь хоть малость,
из Красного угла Святая Мама
спускается с ребёнком на руках
2
Двадцатый век.
Пятидесятый год.
Мы, ребятишки, громкою ватагой,
не боязливой полные отвагой,
наярив кулачки, идём на сход.
Добиться нам бы славы поскорей,
какой отцы на фронте добивались,
а матери слезами обливались –
мы безотцовщина для матерей.
Не я один родного потерял.
Мы все тут босоноги и раздеты.
Есть маршалы – властители победы,
и есть солдат – расходный матерьял.
Голодный век.
Голодная страна.
Я каждый вечер умирал на печке
и каждым утром воскресал я свечкой –
жизнь без отца такая суждена.
Колхозный Зоб, чем не родная власть.
Отцом на пол сготовленные доски,
к себе перетащил без проволочки –
начальник на Руси не даст пропасть.
На земляном полу я вырастал.
Русь нищая со мною вырастала,
чтоб и она, под стать богатым стала,
и чтобы я глаголом её стал.
3
Двадцатый век.
Пятидесятый год.
Мне девять лет.
И с умыслом крестьянским,
отец меня записывает майским,
судьбу загадывая наперёд.
Скорей меня на службу заберут
(такая у отца на сердце жила)
а там, чтоб и скорее отслужил я,
а там, и в семью поскорей вернут.
Пахать и сеять – удальцу под стать,
на славу чтоб заладилась и жнитва.
Ну а потом…
Ну а потом женитьба
потом родителям опорой стать.
Отец, узрел иной ты для меня загад,
как пуля тебя смертная сразила –
не огород, а наша вся Россия
мне дадена судьбой не наугад.
Твой пол дощатый заграбастал Зоб.
А мой не жнёт, не сеет и не пашет –
следит ищейкой за Россией нашей,
он пулю всадит в беззащитный лоб.
Ведь мать не зря, как про твою войну,
так про моё перо сказала ясно:
"Сынок, сынок, стихи писать опасно,
как и летать опасно на луну!"
--------------