В двадцать пять я на память читал
Дядю Степу, Федорино горе.
Эти знанья спасали меня,
Как преступника дырка в заборе:
Подгоревшую кашу скормить
Или выйти с коляской на волю,
Начинает дитя голосить –
Я ему про Федорино горе.
Время шло, мозг сумел заучить
Телефон, Мойдодыра на память.
К тридцати все пришлось повторить
И навечно в извилины вставить.
В тридцать пять я решил: не пора ли
Вспомнить сладкое слово «свобода».
Пусть оплот пролетарской морали
Повстречает с улыбкой у входа!
Все бы так, но детсад и учеба
(Как знакомо нам это с тобой)
Самых стойких доводят до гроба.
Повезло, что остался живой!
Вот и дожил до внуков и внучек,
И терпенье, и опыт со мной,
Только эти любители звуков
Снова требуют формы иной.
Маяковского и Михалкова
Мозг стареющий выучил вмиг.
Все идет по спирали – я снова
Будто молодость в беге настиг.