Когда родился мой младший сын, который должен был быть Полиной или Олей ( УЗИ тогда ещё не делали, чтобы определить пол ребёнка, поэтому для родителей было секретом, кто там в животе барахтается), бушевал жаркий май с его неистовым цветением яблонь и вишен, благо панельные пятиэтажки-"хрущёвки" стояли на землях бывших деревень, ведь Москва прирастала постепенно, отхватывая себе близлежащие по окраинам деревянные домики с садами, плодоносящими кустами чёрной смородины, пахучим жасмином и прочее.
Так вот, когда родился мой младший сын, его отец нашёл где-то в то, не совсем голодное, но и не разносольное время, бутылку "Рислинга" с чёткими цифрами года, прорисованными на этикетке. "Давай откроем эту бутылку не сейчас,-- решили мы разом,-- а когда нашему сыну исполнится восемнадцать лет. Пусть она будет просто памятным знаком". И спрятали эту бутылку глубоко в недра дубового румынского гардероба свекрови, в котором она хранила верхнюю одежду с незапамятных времён, а дверки открывала только по особо торжественным случаям.
Свекровь, Александра Максимовна, легко относилась ко всему материальному, одежда для неё ничего не значила. Но когда наступал день выборов в местное ли заксобрание, а-то и куда повыше, она доставала синее зимнее пальто с серым норковым воротником-"шалькой" и степенно отправлялась голосовать в ближайшую от нас школу, где всегда разворачивали пункт, в котором целый день ждали её, восьмидесятилетнюю жительницу Москвы. А как же? И она тогда наряжалась-собиралась, чтобы отдать свой голос за того или иного депутата (не так уж ей было важно), но своё право сделать это свекровь никогда не пропускала. Однако летом никто ни за кого не голосовал, поэтому мы и спрятали в гардеробе свекрови ту бутылку "Рислинга", чтобы не найти её в последующие восемнадцать лет и не соблазниться откупорить по случаю какого-нибудь официального праздника.
Наступили "карточные" времена 90-х. В магазинах вдруг пропало всё и разом, как будто корова языком слизнула, даже спички и соль. Но эти-то товары как раз первыми и исчезают с прилавков -- народ знает, без чего прожить совершенно невозможно. Появились талоны на сахар, сигареты, водку. По утрам до начала седьмого я галопом бежала к универсаму, где уже кучковалось с десяток человек, протягивала ладонь, на которой шариковой ручкой мне жирно выводили номер очереди за молоком. "Водочные" талоны я обменивала у знакомых и сослуживцев на "табачные", чтобы купить своему отцу лишний блок "Стюардессы", или "ТУ-134", или "Родопи", на худой конец. Папа выкуривал по пачке в день, несколько раз пытался бросить,да не получалось.
А бутылка "Рислинга" тихохонько стояла себе в гардеробе среди пыльников и старых юбок послевоенной поры. Свекровь не любила покупать новую одежду. Да и к чему на неё деньги тратить? Вот на Ленинградском рынке, что был недалеко от метро "Аэропорт", купить полкило хозяйского домашнего творога да баночку настоящей, не "балованной" сметаны, а потом деревянной видавшей виды ложкой сбить из этой сметаны круглешок жёлтого сливочного масла, -- это да! Поэтому мы с мужем покупали ей платье или блузку, а однажды даже трикотажную юбку-плиссе, и дарили. Она принимала подарки гордо, примеряла, подходила к зеркалу и с улыбкой произносила всегда одну и ту же фразу:"Фу, какое г...о!" А потом целый день не снимала подаренный наряд, шла на улицу посидеть на лавке с соседками, ведь всех их разом из коммуналок в арбатских переулках перевезли на Канал Москвы за Северным речным портом ещё в 60-е, когда начали строить Калининский проспект в самом центре столицы.
Прошли годы (как теперь пишут в титрах сериалов). Бутылка "Рислинга", купленная в прошлом столетии, всё стояла и стояла, никто на неё так и не покушался, понимая, что, наверняка, вино уже превратилось в жуткую кислятину. Да и уговор был -- до восемнадцатилетия сына "Рислинг" не открывать.
Но до совершеннолетия сына не дожили ни его отец, ни Александра Максимовна. Они ушли друг за другом через сорок с лишним дней в конце 2003. А мы с шестнадцатилетним мальчишкой перебрались тогда через Москва-реку на другой берег, в Тушино, где живём и поныне, но каждый уже в своей семье.
Сейчас моему младшенькому тридцать пять. А бутылка "Рислинга" всё ещё стоит целёхонькая у меня дома за высокой хрустальной вазой зелёного цвета, так что они обе сливаются воедино, дополняя друг друга.