Пирог слоёный на востоке
Шкворчит румяною зарёй.
В духовке Солнце колобродит,
По крышам брызгая слюной -
Кипящей лавой огневой.
Лежалый снег ворчит, подтаяв,
Боясь - всё кончится бедой,
И он на улицу скатится -
В асфальт, разбившись головой
На миллион бездушных льдинок.
На перекрёстке, рот разинув,
Стоит замёрзший половой
Из близлежащего трактира
С ведром помоев для ворон,
Залюбовавшись на картину
Восхода грозного Светила
Над спящим градом трёх волхвов,
Оберегающих столицу
От забродивших ночью снов,
Пришедших из других миров.
Кресты на маковках Соборов
Играют золотой фольгой,
Кричит пернатая жадоба
Голодных поутру ворон,
Не евших вдоволь весь декабрь.
А счас январь, и Новый год -
Пора остатками застолий
Набить раздувшийся живот
И зимним Солнцем насладиться
На крышах сумрачных домов
С глазницами бездушных окон,
Глядящих в дно пустых колодцев
Дворов, холодных в летний зной,
Где пахнет хлоркой и мочой
От заблудившихся прохожих,
Бродящих ночью под Луной,
По обезлюдевшей Коломне
От стрелки Крюкова канала
Вдоль Грибоедова до Спаса
На царской крови, в землю павшей.
Вот-вот весь град Петровский вспыхнет!
Но... всё грузится в мягкий свет!
И лишь немного пар клубится
Над речкой, втиснутой в корсет -
Мостов чугунных, льда, гранита -
Декора Северной Пальмиры
На сцене Театра-пантомимы
Под бледно-матовым софитом
Сквозь марлю реквизитной ширмы,
Где Прима крутит фуэте.