Когда меня не станет, точно знаю -
на этом месте будет кто-то новый,
кто поменяет вехи мироздания,
прочертит в них иные горизонты,
или, быть может, прорастёт другое,
безумное и раненое эго -
и свет исчезнет, как с полотен Гойи,
разрезав швы по радиусу неба.
В сей судный час быть сильным
стало трудно -
сгорают люди в бешеном пожаре,
плодятся только трусы да иуды,
опоры века стали очень шатки.
Таща свой крест под смерти страшный хохот
и демонов объяв в распаде мысли,
кипит душа в предчувствии исхода,
и вечность рвёт отсутствие в ней смысла.
Движенье вспять - совсем не трусость даже,
горизонталь - удел наш после смерти,
мы вынуждены прятаться от павших
под собственным распятием рассветов,
бежать от искалеченных пороком
и ложной верой подлинных величий,
узрев в бесчеловечном мраке окон
своё безмерно страшное обличье.
Колдунья-ночь гадает по ладони,
Прочерчивая циркулем по коже
Ушедшие года, чужие роли,
Улыбки неслучившихся прохожих.
Мы бродим по маршрутам троп неверных,
стучимся в двери "мёртвых" адресатов...
И только боль не чувствует ни меры,
ни времени,
развенчанного Сартром.