Пока не до конца владею способностью этого интернет-пространства формировать в отдельные циклы произведения, вынужден опубликовать этот цикл, так как, похоже, завершу его именно как нечто единое и целое. Важно потому, что в следующих, Рождественских Путешествиях фигурируют герои этого цикла. Так что он может явиться и макроссылкой для понимания происходящих в наших Мирах событий.
Иван да Марья, Пёс Махно и Артём
Сказ.
Человека и собаки – разный век.
Для собак длиной, - в семь раз короче.
Даже если любишь друга очень,
Будь готов к его потере, Человек!
*******************************
На краю убогой деревушки,
Веком похороненной совсем,
Доживали век в своей избушке
Бабка с дедом: их забыли все.
Покосилась хата, огородик
Сплошь бурьяном-лебедой зарос.
Трудно обработать, и не родит
Почва, даже если есть компост…
Что там дед лопатой накопает,
Что там бабка сможет прополоть,
Если просто сил им не хватает,
Если Бог им помощь не дает?
Дни живут, тихонько доживая,
На двоих сто семьдесят давно.
И ползут тихонечко до края,
Глядя в мир сквозь грязное окно…
С ними третий житель, – старый пес.
Взят щенком лет двадцать уж назад.
Сивый, хворый, но еще живет,
Хоть бельмом залеплены глаза.
Честно отслужил дворовый страж.
Пару раз хозяев просто спас:
Воры заглянули как-то раз,
Вот тогда устроил им кураж!
Так на лиходеев наскочил, -
Навсегда сюда забудут путь!..
А сегодня не хватает сил:
Так сказать: ни охнуть, не вздохнуть…
В клочья шерсть собралась на горбе;
Стерлись, раньше белые, клыки.
Покорился пес своей судьбе:
Видно, лучшие закончились деньки.
Днями возле будки он лежит.
Пятый день, – и есть он перестал.
Изредка, тихонько заскулит:
Видно, крайний час его настал.
«Старый, - бабка деду говорит, -
Видно, наш Мохнатый приболел?
Сутками у будки, будто спит,
Уж неделю ничего не ел…
Что-то мне в боку всё тяжелее.
Сон мне был плохой, почти к утру.
В общем, если пес наш околеет,
То и я, наверное, помру…»
И глядит с опаскою на деда:
Тот за глупости её бывал суров.
Только взгляд его – в окошке где-то.
И не слышно бабке гневных слов.
Дед её как будто не услышал,
Сигареты вынул. Закурил.
Видно стало, как он тяжко дышит.
Тихо, с хрипотой заговорил:
«Видно, есть неведомые вещи.
Вдругорядь сказал бы от души…
Только сон твой был, наверно, вещим.
Я давно ведь для себя решил:
Мне мою последнюю собаку,
Видно, сил не хватит пережить.
Не хотел тебя пугать я, бабка,
Тут ты мне возьми, да и скажи…
Значит, так назначено судьбою,
Вместе жить, и вместе помирать.
Мы довольно пожили с тобою.
Значит, нам судьба такая, мать?...»
«Ты пойди, сходи, его проведай.
Я пока на печь поставлю чай».
Жалко ей себя. И жалко деда.
Только сил нет даже на печаль.
Скрипнув дверью тихо, виновато,
В сени еле слышно вышел дед.
И почти тотчас вернулся в хату.
«Марьюшка, Махно у будки нет…»
«Ох…» - сорвался с губ кусочек боли.
Выронив из слабых рук рушник,
На кровать присела, обезволив.
Дед же головой к окну приник,
И, как будто сам с собой, вполслуха,
Начал медленно ронять слова.
И со страхом слушала старуха,
Так, что холодела голова:
«Помнишь, как Мохнатого мамаша,
Что была, как будто дочка наша,
Ветка, когда пробил ее час,
Точно так же пожалела нас?
Как совсем уж не носили ноги,
В ночь ушла в лощину, за погост.
Что бы нам не доставлять тревоги…
Думаю, ушел туда же пёс.
Там овраг большой, а в нем пещера.
Люди туда носа не суют.
Видно, там собачьих жизней мера.
Там последний их земной приют.
Это Знак. А как нам быть, – не знаю»,
Обернулся, на жену взглянул.
Все он знал. Не знал, как помирают.
Вот теперь узнает. Дед вздохнул….
«Главное, быть в чистое одетым.
Надо баньку протопить сейчас
Кто б здесь позаботился о нас.
На селе услуг мертвецких нету…
На деревне пять домов осталось,
Как и мы, – полуживое старичьё…
Стол собрать, капуста есть и сало.
Банка самогона на питьё…
Гробовых немного накопила:
Надо бы Романа подрядить;
Он моложе всех. Найдутся силы
Всех собрать, чтоб нас похоронить…
Ты, Иван, сейчас, сходи к Роману.
Всё по-человечьи объясни.
Я пока всё с погреба достану…»
И, без слёз заплакав: «Извини…»
«Ладно, Маша, что тут извиняться.
На растопку - старый табурет.
До Романа бы еще добраться.
Вдруг его и дома вовсе нет?»
«Карандаш возьми. Пиши записку.
Дома нет, – на дверь ему приткни.
По пути к Смирновым загляни,
Покалякай с ними. К ним то близко.
Пусть соседям весть передадут.
Что бы были люди наготове.
Соберутся; все, небось, придут.
Хоронить для наших ведь не внове.
Ну, иди уже. Пока дойдешь!
Кабы без тебя не кувыркнулась…»
Дед ушел, в ногах не слыша дрожь.
Бабка в спину грустно улыбнулась…
Вот дают порою старики!
Глупость понадумают, – и что же?
Дальше жить как будто не с руки.
Помирать до времени – не гоже.
А подумать: сколько ж можно жить?
Если нету цели и желанья?
По теченью жизни молча плыть,
Вроде жизнь. А вроде помиранье.
Трудно было хоронить детей.
Так случилось: на войне убили.
Не было войны той для людей,
Мирно жил Союз, и дети жили,
По повестке взял военкомат:
«Служба делает мужчиной сразу!»
А потом убили двух солдат.
Где-то там, в чужих горах Кавказа…
Будто кто-то вынул позвонок.
Мать с отцом та весть перекосила.
«Где ж ты, сволочь, где ты сука – Бог?»
Да подохнуть силы не хватило.
Друг за друга, намертво вцепив,
Пережили страшную утрату.
Хоронить детей… С ума сойти…
Вечно перед Богом виноваты.
Две угробленных судьбой души
Завели щенка. Чужого сына.
А сегодня Бог и этого лишил.
В чем же страшно так они повинны?
Этих мыслей снежный белый ком
Холодил затылок, разрывая.
Жизни нет старухе с стариком.
Дальше жить зачем, - они не знают.
********************************
До опушки леса пёс добрёл,
Еле-еле ноги волоча.
Нюх пока работал, верно вёл,
Шел, тихонько про себя ворча.
Где-то там, - он помнил, он хранил
Этот запах, - места не забыть.
Сколько в детстве возле мамки выл.
(Кто о нем сегодня станет выть?)
Запах смерти в месте том живет:
Раньше так отталкивал, пугал…
А теперь так манит, так зовет,
И таким желанным вдруг он стал!
Пёс остановился у сосны.
На ноги усталость навалилась.
Лег. Уснул. И тут ему приснилось
(Он давно цветные видел сны),
Как щенком грызет сестренке ухо.
А хозяйка строго так журит:
Никакая вовсе не старуха,
Косточкой сейчас вот угостит,
По загривку мягко так потреплет,
Укорит: «Махнушка! Не шали!»
Он, во сне поскуливая, дремлет.
Если спишь – и сердце не болит.
Вот хозяин по грибы собрался:
«Гей! Махно! Ко мне. Пойдем гулять.
Будешь рядом – будто охранять…»
Как служил… Как верил…Как старался…
Нос учуял человека запах.
Кто-то из лесу шагал тропой.
Не знакомый. Не опасный. Молодой.
Добрый. Радуется и идет без страха…
*******************************
По тропинке шел Артём. Мальчишка
Внук Смирновых. Сослан к ним на лето.
Сбагрили родители сынишку:
Старики и рады им за это.
Некому в деревне с ним общаться.
Вот: затеял из себя первопроходца.
И пошел, - по лесу прогуляться,
Может, приключение найдется?
Видит: пес огромный под сосною.
Вроде добрый. Вон, хвостом виляет.
Только, думает, а фигли его знает:
«Если рядом я пройду с тобою?
Вроде не бездомный, – вон ошейник.
Смотрит честно, не рычит, не злится.
Старый. И слеза из глаз катится…
И прикольно, – на ухе репейник!»
«Пёс! Привет! А чо ты здесь разлегся?»
Встал Махно, вильнул хвостом и улыбнулся.
Он хотел сказать: «Да я, брат, спекся»…
Только на наречиях споткнулся.
Не владеет речью человечьей
Каждая нормальная собака.
Понимает человеческие речи,
Но ответить, - не судьба, однако.
Остается лишь вильнуть хвостом:
«Свой я! Ты, пацан, меня не бойся!
Я не злой, ну да и ты при том,
Не злодеем пахнешь! Успокойся!»
«Симпатяга! Как же тебя звать? –
И рукой сторожко потянулся. –
Можно мне за ухом почесать? –
Робко так к собаке прикоснулся,
И за ухом мягко потрепал, -
- И мохнатый! Шерстью так оброс!»
«Он меня по имени назвал!» -
Удивился изумленный пёс.
И уткнулся носом в пацана.
Тот присел, а рядом пёс прилег.
«Слушай! Есть конфета! Будешь? – На!
Будто для тебя ее берег!»
Вежливо гостинец пёс нюхнул,
И, взглянувши пацану в глаза,
Его руку тонкую лизнул.
(Это как «спасибо» он сказал.)
Облизнулся пёс, - он был готов,
Что-то пацану ещё сказать.
Как бы ненароком показать:
Просто нету у него зубов…
А конфеты он всегда любил!
К сожаленью: редко угощали…
А когда дед с бабкой стары стали,
О конфетах он почти забыл.
Встал Артём. «Ну ладно. Мне пора.
Я из дома убежал с утра.
Чувствую: устроят мне скандал,
Что я в лес ушел, – им не сказал…
Может, вместе до деревни мы пойдем?
Ты ж наверняка из чьей-то хаты?
Мне покажешь, где живёшь, Мохнатый!
Ну, айда! Ведь веселей вдвоем?»
И, пока он это говорил,
Сделав три шага вперед спиной,
(Под ноги не глядя), Боже мой!
На змею случайно наступил.
И случилась вот такая штука:
Хвост рванула из-под кеда паренька,
Зашипела серая гадюка,
И в кольцо свернулась для прыжка,
И уже в прыжке, уже в атаке,
Пасть свою зубатую раскрыв,
Оказалась в челюстях собаки,
Хоть беззубых, но еще стальных.
Как пёс среагировать успел?
Головой мотнул, змею откинул,
И, перевернувшись, пал на спину:
Силам старым, видно, есть предел.
Лапы задние вдруг дрогнули слегка,
Тихо взвизгнул пес, почти щенячьи.
И затих в ногах у паренька,
Что как будто в ступор впал стоячий.
Время долго и замедленно текло.
И в колени слабость накатила.
До Артема вдруг отчетливо дошло,
Что произошло, что это было.
Он присел и робко пса коснулся, -
Неподвижное, не дышащее тело.
Лишь секунды пёс сражался смело,
И тотчас заснул… И не проснулся.
Как же так? Как это может быть?
Что такое страшное случилось?
Как ему помочь? Как разбудить?
Чертова, простая неумелость!
На колени перед псом упал Артем:
Защипала боль его глаза.
Он склонился над лежащим псом,
И стекла вдруг по щеке слеза,
И упала на собачью морду.
Парень зубы сжал: ведь он был гордым,
Даже если больно, он не плакал.
Только, - как бы дернулась собака:
Пробежала судорога вдруг,
Лапы вздрогнули. Почувствовав слезу
Голову поднял пёс, и вокруг,
Оглядевшись, парню руку он лизнул.
Побывав уже на свете том,
Возвращен был в жизнь слезой Артёма,
Будто снова в день из ночи темной
Возвратился – из могилы в дом…
Пёс вздохнул. Откуда силы взялись?
И хвостом тихонько шевельнул.
Два созданья: верили, боялись,
Что б один – навечно не уснул…
И пацан, тихонько, осторожно,
Прошептал: «Мохнатенький! Вставай…
Поднимай головку, поднимай,
Больно? Ну давай! Ну как так можно!
Миленький! Попробуй, поднимись,
Ты же спас меня сейчас, родимый!
Ну, держись, собачка, ну, крепись,
Ты ж боец! Ты пес – непобедимый!»
И Махно, напрягшись, всё же встал.
На коленки, а потом на ноги.
И подумал: «Как пацан достал!
Помереть не дал, - о Боги, Боги…»
Ну раз так, - теперь за ним идти.
До деревни вновь ему тащиться.
Как могло такое получиться,
Как это могло произойти?
Ведь уже назначено Судьбою,
Что прошёл его собачий век,
А вот этот мелкий человек
Отменил Судьбы решение такое?..
И пошли в деревню не спеша
Двое: мальчуган и пес мохнатый.
Значит, не всегда Богам решать,
Что кому назначено когда то…
На краю деревни старый дом.
Пес к нему уверенно свернул.
А за псом к нему свернул Артём,
Как бы, пса домой он сам вернул.
На крылечке бабушка и дед.
Сцена из кино «Мы вас не ждали».
Видно, так давно не удивляли
Их события, каких не видел свет.
«Ох!» - у Марьи вырвалось со вздохом.
«Мать твою» - лишь дед сумел сказать.
На ступеньку сел, - не мог стоять,
Стало хорошо, сильней чем плохо…
«Жив, собака. Просто где-то шлялся!
А уж как же нас он напужал!
Ну, иди сюда, раз уж попался,
Я тебе сейчас подам скандал!
Мы тут с бабкой так переживали:
Сдох Мохнатый. А он – вон, гляди, -
Тихо, бабка! Стухни! Не гунди!
Вы меня со псом уже достали.
Я здесь всю деревню обошёл:
Помирать собрались, хороните.
А гляди: гуляка наш пришел.
Здравствуйте – пожалуйста – примите!»
Рухнул тут Махно перед крыльцом.
Гость вмешался, пробил его час:
«Здравствуйте! А я – Смирнов Артём.
А ваш пёс от смерти меня спас.
Он в лесу под деревом лежал,
И уже почти что не дышал.
Я не видел, – на гадюку наступил.
Он как прыгнет! Как её схватил,
От меня ее отбросить смог.
А потом упал, - я думал сдох.
Я даже заплакал там от страха,
Только ожила потом собака…»
Не сказал пацан про чудеса,
Видно, в них еще не понимал,
Что собаку подняла его слеза,
Что спасителем он, сам не чая, стал.
Да и бабка с дедом не догнали,
Что вот эта детская слеза
С гроба возвратила их назад,
Что слезою живы снова стали…
Как остатки жителей села
Праздник неожиданный гуляли,
Похорон отмену пропивали,
Этого молва не донесла.
Я бы рад закончить этот сказ
Нотой светлой, чистою, мажорной.
Только жить в мажоре – не для нас.
Главный в жизни цвет, однако, - черный.
Лето пролетело. Красотой
Осень отгуляла над деревней.
Стужей белой, черной, вечной, древней
Холод землю окружил зимой…
На Коловороте, в Карачуна,
Дед Смирнов на двор по утру вышел.
Видит, - у Ивана с Марьею над крышей
Дыма нет. Не топиться печура.
А мороз за тридцать. Холода!
И без печки в доме, - просто дубар.
Не иначе, к ним пришла беда.
На плечи накинув полушубок,
Дед Смирнов к соседям поспешил.
Так вот и закончен мой роман:
У кровати мертвый пёс лежит,
А на одре Марья да Иван.
Без дыханья спят. Как молодые, -
Обнялись, прижались и молчат.
И глаза зарыты, будто спят…
Волосы переплелись седые.
Вся семья ушла – как и хотели,
Друг без друга, видно, не житье.
Пусть им зимние поют метели!
***************************
Кончилось сказание моё
С Рождеством, честной народ!
Поздравление радикал-атеиста
Я — атеист. Нет, это не гордыня,-
Так воспитали в школе и в семье.
В дни черные, что пролетают ныне,
Когда за это светит клетка на скамье,
Одна утеха: я пока не террорист.
А жизнь сложилась так, что прямо рядом,
Со мной живет любимый человек.
И с Богом она связана навек, —
Следят за мной Иконы мудрым взглядом.
Поддерживая в мелочном быту
Того, с кем до конца жизнь разделяю,
Сижу я на Рождественском Посту.
И вот сегодня Рождество встречаю.
На Службу в Храм, конечно, не пойду.
Хотя и понимаю: там красиво.
Я лучше встречу первую Звезду:
Мне Звезды отчего-то дарят силы.
Звезда мне доверительно шепнет:
«Поздравь друзей, пусть сам не понимаешь,
Им поздравленье счастье принесет,
Которого ты, может быть, не знаешь!»
Возьму листок, чтоб пару строк черкнуть:
«Всех с Рождеством! Всем радости и счастья!
Минуют Вас пусть беды и ненастья,
И пусть по жизни будет чистым Путь,
Как чист был Путь, Того кто в этот час
Родился так давно и так далеко
Как ясен Свет ночной Звезды высокой,
В ночи который согревает нас!»
И, вслушиваясь в сумрак полуночный,
Чудесной песни вдруг почудится мотив,
С которым мир омоется порочный,
Все слышащие души освятив:
«Рождество Твое,
Христе Боже наш, возсия мирови свет разума,
в нем бо звездам служащии звездою учахуся
Тебе кланятися, Солнцу правды,
и Тебе ведети с высоты Востока.
Господи, слава Тебе!..»
С Рождеством всех верующих,
С Праздником Надежды просто всех!
Рождественские встречи
Пролог
«Ты не обкурился, часом?» —
У Поэта я спросил.
«Или, вместо кружки кваса,
Чарку водки перепил?
В двадцать первом веке нашем
Что за темы у тебя?
Там — русалки в лужах пляшут,
В окна лешии глядят,
Домовые в доме шарят,
Упыри стучат в «козла»,
Вурдалаки печень жарят,
Это что, брат, за дела?» —
«Нет, канабис не канает,
Водкой не богат мой пир.
Ты поверь, — и так бывает:
Посетил я Тонкий Мир!
В нем всё странно, но знакомо.
Мы все в нем, но не одни.
Вот послушай сколько дома
Можно повстречать фигни!»
Русалка
Из ночной воды холодной,
Освещенной лишь Луной,
Вел Русалку путь подводный
Поздороваться со мной.
Есть в глазах чудная шугань,
Опирается хвостом:
По ступенькам трапа к другу
Забирается с трудом.
Чистота воды прекрасна!
Вечной радости прилив
Делает девчонку классной,
Ни полрюмки не разлив.
Вот такие фотокадры,
Вечность вдруг запечатлев,
Приподнимут нас за жабры,
Успокаивая нерв.
Все мы дети Океана.
Соль воды — соль нашей крови
Поздно это, или рано,
К бездне мы Судьбу готовим.
Море многих забирало
Нас уча как жить на Свете.
Начинаем всё сначала:
Мы своей Планеты дети!
***************************
Я проснулся рано утром.
Рядом — мокрое пятно.
Кто-то был со мной, как будто,
Намекает мне оно.
Да ведь здесь была Русалка!
Быстро как ушла она
Нет часов. Мне их не жалко:
Счастья хапнул я сполна!
Домовой
Дома двое: я с собакой.
Пес устал, храпит во сне
Мне не спится: лезут всяко
Мысли разные ко мне.
О работе, что не в радость,
О деньгах, которых нет.
Нету сна. Ну что за гадость!
Да еще стучит сосед:
Что-то у него упало,
Что-то покатилось вдруг
Тут в спине похолодало:
Ведь на кухне этот стук!
Тихо я ползу с дивана
(Как же громко пес храпит!),
Страшно? — нет.
Скорее странно:
Кто там в кухне шурудит?
Во! Ударили стаканы.
Явно зашуршал пакет.
Дико странно.
Страшно странно.
Никого ж на кухне нет!
Или все же есть там кто-то?
Чу! Как будто разговор
Взять потяжелее что-то.
Кажется, на кухне ВОР!
Я на цыпочках подкрался,
Резко жму на выключатель.
Эх, давно же я не дрался,
Ну готовься, гад-приятель!
Пустота и тишина.
Все на месте. Никого.
Стала мокрою спина, —
Не пойму я одного:
Только что здесь кто-то был!
В мойке мой стакан стоял.
Как же он на стол попал?
Явно, кто-то что-то пил!
Крошки хлеба на столе
(вечером я всё убрал!).
Нет в сковороде котлет, —
Это кто ж здесь пировал?
И, пока стоял столбом,
Погрязая в мутном деле,
Стукнуло, как в стенку лбом:
В зале вдруг включился телик!
Сердце екнуло. С трудом
На негнущихся ногах,
С пересохшим разом ртом,
Преодолевая страх,
Я тихонько в зал вползаю.
Ко всему уже готов,
В зале полный свет включаю.
Пусто. Кроме двух голов,
В телевизоре гудящих:
«Трампа все же надо снять»
Это ужас настоящий.
Что же это, вашу мать?
Я стою в поту холодном:
Кто же шарится по дому?
С полтергейстом, нынче модным,
Лично стал теперь знакомым?
Или может, Боже мой,
Тот, из дальних баек детства,
Поселился Домовой
В доме? Это, блин, соседство!
Вдруг в башке как вспыхнул свет:
На столе мой ноутбук.
Интернет мне даст ответ,
Что же здесь случилось вдруг.
Судорожно жму на кнопки
(кран на кухне зажурчал).
Парень, вроде, я не робкий.
Здесь же, кажется, попал
Господи! В один лишь клик
Восемнадцать тысяч ссылок!
Как мир домовых велик.
Разобраться хватит силы?
Полчаса уже вишу,
Влез в проблему плотно, сильно.
Делать выводы спешу.
(В кухне грабят холодильник:
Пару раз открылась дверца,
Снова шорох, звон и стук).
Слышу собственное сердце,
Звон в затылке, соль во рту
В общем, глупости и бредни.
Чушь собачья, байки. Но!
В той компьютерной обедне
Есть и здравое зерно.
Большинство не разделяет
Полтергейст и домовых.
Ряд защитных мер включает
Нечто общее от них:
С ними надо подружиться.
Их задобрить, а не злить.
Может, в будущем случиться,
Дом от них освободить.
Выключаю комп и телик.
Раз загадки есть момент,
С Тонким Миром, в самом деле,
Проведу эксперимент.
Сухофрукты и конфеты
Надо предложить гостям.
Сухофруктов в доме нету,
Но конфет сейчас раздам:
Парочку на шкаф закинуть,
Пару положить на стол,
Плитку нафиг отодвинуть, —
Чтоб он там конфет нашел.
В зале тоже угощенья
По углам я разложу.
Все. Теперь, прошу прощенья,
К псу я в спальню ухожу.
Ночка выдалась, — отстой.
В зале и на кухне праздник.
До утра чинил разбой
Мне на кухне Домовой,
Развлекался он, проказник.
Поздним утром разбудил,
Как всегда, лизнув мне нос, —
«Эй, хозяин, выводи
На прогулку!» — это Пес.
Встал. Во время гигиены
Вспомнил я ночную жуть.
Так не медля, непременно
Надо в кухню заглянуть
Всё нормально. Никого.
Домовых и следа нет.
Всё бы вроде ничего,
Да вот фантики конфет
Я в нечистую не верю!
Домовых на свете нет.
В Тонкий Мир закрыты двери!
****************************
Разложу еще конфет.
Леший
Экологии проблемы
И сведение лесов
Новые открыли темы.
Ты, читатель, к ним готов?
Вот представь себе, — Сибирь.
Вся в тайге, лесах, болотах.
Рай, где Леший да Упырь
Расплодились отчего-то!
Ну понятно: Упырей
(Вурдалаков и Вампиров),
Породил Зеленый Змей,
Нынче правящий всем Миром.
Кто их только не встречал:
От помоек до Кремля
Нечисть громко правит бал,
Ими полнится Земля.
А вот Леший - тут особый
Случай, если посмотреть.
Он на свете нужен, чтобы
Всей Планете не сгореть.
Он стоит на страже леса,
Экологию хранит,
В наших с вами интересах
Он Природу сторожит.
Только вот беда какая:
Он не знает языков.
И пришельцы из Китая,
В поисках российских дров,
Лешия в лесу встречая,
«Б» и «м» не понимая,
За бомжару принимая, —
Не поймут славянских слов!
Он в болото позовет их,
Мол, вон там удобней путь!
Много сосен там хороших:
Порубить и
утонуть!
Китаёзы улыбнутся: «Холёсё!» —
но не пойдут.
Слов, уроды, не поймут!
Как тут Лешему не сдуться.
А в лесах все меньше места:
Выруба да пустыри.
«Ты подался б в Упыри!» —
Учит Лешего невеста,
Дева вечная Яга,
Что в избушке у Байкала
Хостел организовала
«Параллельная тайга».
(«Здесь особенный экстрим»!, —
Зазывает простачков,
И коктейли «Blood-ice-cream»
Делает из дурачков), —
«Упыри все при работе,
Кровь попил — и тут же сдал.
Нынче доноры в почете
В кассе тут же платят нал!»
Но не так воспитан Леший.
За Природу он — горой,
(Хотя многих перевешал,
В топях их топил порой,
Всех, кто Лес его поганил,
Как умел, так выводил:
Их поганками кормил,
Или путал, как Сусанин,
В диких чащах хоронил).
Только не хватает сил
Лешиям бороться с нами…
Горько Леший застонал:
«Жить на вырубках нет сил!
Сократился ареал
Леса!» — как не голоси,
Но работать где-то надо.
Видит Леший, — стройка рядом.
Механизмы, люду много:
«Это городские гады
Строят через Лес Дорогу».
Что ж он выдумал, друзья?
«Выбор — быть или не быть!
Пусть Дорожным стану я:
Стану там людей губить!»
Невозможное —
возможно.
Был он Лешим,
стал Дорожным.
Дорожный
Скорость — двести, и вираж!
Кто-то щебень здесь рассыпал.
Ближний столб на абордаж, -
Принял столб останки джипа.
Кровь над треснутым стеклом,
Бак бежит, — пять сек до взрыва.
Тачка виснет над обрывом:
Сильно ей не повезло.
Нет свидетелей пока,
И помочь никто не в силах,
Но не драма ездока
Перед смертью удивила.
На секунду он очнулся:
Видит рядом мужичка.
Посмотрел тот, усмехнулся.
И сказал ему: «Пока!
Ездить надо осторожно!»
Повернулся и ушел.
Это был, друзья, Дорожный.
Это был его прикол.
Жизнь бурлит со всех сторон!
Невозможное — возможно.
Мир войны — оксюморон.
Смертью жизни стал Дорожный.
Выгнала из Леса жизнь
Парня, что чудил немного.
И сегодня, — зашибись! —
Правит нечисть на дорогах.
Осторожно! Гололед,
Тормоз трогать здесь нельзя!
АБСка вдруг мигнет:
«До свидания, друзья!
Скорой встречи
На том свете,
С предками желаю я!»
И летит машина юзом,
В хлам свой превращая кузов,
И стоит с довольной рожей
На обочине Дорожный
Самосвал едва ползет:
Здесь критический уклон.
Кузов щебня он везет
С пересыпом в десять тонн,
До конца подъема было
Лишь чуток, один лишь вдох,
Пот со лба протер водила
Тут и двигатель заглох.
Задом двинулась машина:
Не помогут тормоза:
Не крутясь, несутся шины
Вниз. И только страх в глазах.
Снес на повороте леер,
(С ним и знак дорожный снес),
С переломанною шеей
Парень свой нашел откос.
Щебнем свежий труп завален.
Кровь с соляркой пополам.
Слышат смех лесные дали,
Вроде, не уместный там:
Над откосом наклонившись,
Как рыгающий алкаш,
Чужим горем насладившись
Хохотал Дорожный наш.
В пробках пробираться сложно:
Жги бензин да матерись.
И сюда пришел Дорожный,
Разбавлять экстримом жизнь:
По обочине несется
Тачка с аглицких верфей.
Музыка с окошек льется,
Мальчик управляет ей.
Ряда три пересекает
И на встречку вылетает.
В страхе встречные машины:
Что за шашечник-скотина?
Не обкурен и не пьян,
Словно бешенный несется.
А над ухом — Бес смеется:
Наш Дорожный Хулиган!
Сколько трупов на дорогах!
Меньше скошено войной.
Не судите слишком строго,
Тех, кто стал тому виной.
Эту дань берет Природа.
А Дорожный — лишь чиновник.
Регулятор для народа,
А народ тому виновник,
Что Природу убивает,
Ту, что родила народ.
Вот народ и не поймет,
Для чего же он живет,
Понимание, возможно,
Это даст ему Дорожный.
Скажет, как вам смерть найти:
Всем счастливого пути!
Банный
Почин
«А бывает Нечисть – чистой?»
Вопрос, как бы, странный.
Но, - ответ от атеиста:
«Да. Бывает. Банный!»
Появляется он всюду,
Если речь о бане.
Делает свои паскуды
Со стадий самых ранних.
1
Раз мужик затеял дело:
Баньку сам он строит.
Чтобы было чистым тело,-
То усилий стоит…
Вот уже отлит фундамент,
Встали стены, крыша…
Только Черт везде с глазами:
Каждый шорох слышит!
Засылает подчиненных
На объект незавершенный,
И для козней главным он
Назначает Банного.
Началась отделка стен
Липой да осиною,
Горд строитель наш совсем
Радостной картиною.
Он вагонку подгоняет
Встык, за плахой плаху.
Молотком себе въезжает
Он по пальцу с маху!
Вопли, маты, сопли, слезы.
День черней стал ночи!
Больно!... Рядом, под березой,
Банный Дух хохочет!
2
Ладно. Кончились мученья.
Всё «под ключ» готово.
Печь горит для омовенья
В баньке чудной, новой!
Печь в предбаннике шумит,
Котел нагревается.
А в парилке жадеит-
Камень раскаляется.
Пусть невелика парная,
Мужичку ее хватает.
Между печкой и полком
Он протиснулся бочком,
Веник замочил в тазу.
Жар сухой, хороший!
Пот, как чистую слезу,
Выдавил из кожи!
Славно дышится, легко,
Ждет в предбаннике пивко!
Надо дух перевести,
Быстренько с полка сползти,
Только там, где спешка, -
В бане приключенья.
Банного насмешка:
Он без сожаленья
Управляет рядом.
Веник – вниз. Мужик нагнулся,
И «случайно» прикоснулся
Прямо к печке задом!
Стены бани огласились
Изюбринным ревом.
Ягодицы подварились
Очень уж сурово…
А что там за скрежет странный?
Так хохочет Банный:
«Получил печать, дружок?
На попе буквой «Б» ожег!»
Чуть походишь с раною,
Мазями намазанный,
Поминая Банного
Словами всяко-разными!
Ко всему мы привыкаем,
К жданому-нежданному,
И со временем прощаем
Штуки-шутки Банному.
3
Только это лишь начало:
Лишь уроки первые.
Если в Банном дурь взыграла:
Распрощайся с нервами!
После первой неудачи
Стал хозяин осторожным.
До фига воды горячей, -
Значит, постираться можно?
В баню тазики он тащит,
И бельишко грязное.
Банный наш глаза таращит:
Что-то несуразное?
Это баня, а не прачка!
Не для тряпок, а для тел!
Ну, мужик, сейчас поплачешь!
Все получишь, что хотел!
Но вроде все идет по плану?
Вроде бы всего хватает:
Сыпнул порошок стаканом,
Тщательно в тазу стирает.
Так же чисто поласкает
Джинсы, тельник и носки.
Но предчувствие тоски
Мужика не отпускает.
Выжимает джинсы. Черт!
Что в кармане там ещё?
Сунул руку: мокрый ком
Вынимает он с трудом.
Паспорт, ИНН и СНИЛС
Вместе в джинсах оказались.
Так надежно простирались,
Что мужик от горя сник.
«Я же всё проверил вроде?»-
Про себя он прошептал.
Задыхаясь, весь на взводе,
Рядом Банный хохотал.
4
К нам зима пришла опять
С банями-застольями.
Тянет крепко погулять
Ночами длинно-вольными.
…Гости шумною толпой
С Города приехали.
В дом – веселье, - прочь покой,
С разными утехами.
Стол до краешков забит,
Рюмки звоном манят.
Настоящий аппетит
Подготовит баня!
Все друзья – холостяки,
С моря, после рейса.
Им монашить не с руки…
Хочется развеяться!
Трех шлюшенок-плечевых
Сняли по дороге.
Вроде бы не дорогих,
Вроде, – не убогих.
В баньку парами идут,
Третий лишним будет тут,
Кто за ними – подождут.
Всего полчаса минут…
Слышатся из бани охи,
Крики и стенания.
Видимо, совсем не плохи
Парные купания.
Вот уже звенят рюмашки:
После бани самый смак.
Тосты, смех, пошел движняк
Радостной компашки.
Одна сторона стола
Мужиков в кружок свела:
Тем серьезных до хрена,
Есть что вспомнить друганам.
На другом краю девчонки
Делятся секретами.
Не мешает гомон звонкий,
Они привыкли к этому.
«Классно было попотеть!
Не боишься залететь?» –
«Ты что, подружка Зиночка!
У меня резиночки!
И таблеточки к тому же!
Сберегу себя для мужа…
В материнство я войду,
Когда «папика» найду!»
«Ну и я подстраховалась!
Честно отработала…
Да еще налюбовалась,
Сколько заработала»…
Временный отступ:
…а только кончилась зима
Три подружки эти
Встретились, - судьба сама
В этом кабинете.
Положительные тесты
На беременность у них.
Это Банного невесты,
Банный обрюхатил их!
Ничего тут странного,-
Очень всё красиво:
Просто против Банного
Нет контрацептивов!
5
Но продолжим развлеченья
Очень долгожданные
Снова вспомним приключенья
Мы в гостях у Банного.
Разговоры уж приелись:
Снова надо пропотеть.
В бане полочки прогрелись,
В пору косточки прогреть.
Потянулись мужики
На соревнования:
Кому больше, да с руки
Тела нагревание.
Вот пари (коньяк и больше,
По высоким ценникам), -
Кто на верхней полке дольше
Выдержит под веником.
Первым ясно, - капитан
В баню направляется.
«Дед» же, засосав стакан,
С веником справляется.
Штурманец с секундомером, -
Время засекается:
Сколько вот таким манером
Мастер прогревается?
Жар такой, что первым «дед»
Выскочил с парной:
«Сил моих терпеть уж нет,
А кэп у нас – стальной!»
Вот двадцатая минута.
Красный, как вина стакан,
С печи вынутый как будто,
Наш выходит капитан.
Духа не переводя
Выскочил на снежный двор,
Видит снежный он бугор, -
Подготовлен загодя,
Видно тот сугроб для гостя.
После жара банного.
Охладить под кожей кости,
Нет более желанного!
Снег ногою проверяет:
Мягкий, нежный и живой!
Капитан в сугроб ныряет,
Прям как в воду – головой…
Дружбаны его глядят:
Что-то не в порядки.
Судорожно так сучат
Над сугробом пятки…
Это показалось странно
Морякам. С разбега
Выдернули капитана
За ноги из снега.
И шарахнулись с испуга:
(Для испуга повод есть).
Пахнет очень уж от друга:
Капитан в навозе весь!
Возле баньки был коровник:
И с соломою навоз,
Наш хозяин (Он виновник!??)
Здесь насыпал целый воз…
Не предупредил гостей,
Что навоза здесь стожок.
Принакрыл его снежок,
Так-то будет веселей!
Вот и хохот с ветром слился,
Радостный, дурманный.
От души повеселился
Наш сегодня Банный!
6
Ладно. Кое-как отмылись.
Все ведь отмывается?
Накатили, похмелились.
Праздник продолжается.
«Штурманец, подкинь дровишек.
Подгони еще тепло.
Наше время не прошло,
Жив азарт в телах парнишек!
Я тебя попарю сам.
Покажи, на что ты годен?
Молодой твоей природе
В пору делать чудеса!»
Штурман тут и начудил
На спиртовой подзарядке…
Но об этом по порядку:
Банный там руководил.
Набирает дров моряк
По соседству в дровнике.
У Банного и тут «добряк»,
Но круче, чем с коровником.
С крыши шифера кусок
Вроде б сам свалился.
С виду – как коры брусок.
Лег и притаился.
Не заметил мужичок
Что за гость к нему попал.
И с дровами тот кусок
Прямо в печку запихал.
Тут поспели друганы
Веселою ватагою.
Поскидали все штаны,
В жар вошли с отвагаю.
Расстелили на полке
Штурманца, и веником
С новым паром налегке
Делают вареником:
Хлещут от души и ржут,
До игры дорвались.
Всё бы хорошо, но тут
Выстрелы раздались!
Если выстрел за стеной,
Когда ты в бане голый,-
Перестанет и стальной
Воин быть веселым.
Ну а если канонада,
Так, что печь качает,
Будто на пороге ада
Тебя уже встречают!
В общем – не обделались
Гости. Это главное.
Но красиво развлеклись,
Банька была славною!
Ну – потом разобрались,
В причинах «перестрелки».
С уваженьем отнеслись
К Банного проделке!
7
«Мне сегодня хватит пару!
Кэп наш штурману сказал.
«Дед» жары не испытал:
В баню шагом марш на пару!»
Ну, приказ – приказ и есть.
Как его не выполнить?
«Дед» наш знает слово «честь», -
Надо, раз так выпало.
В баню с штурмацом шагает,
Лезет, где повыше.
Штурман веником махает,
И от «деда» слышит:
«Ты поддал бы кипяточку,
Ковшик на полке стоит!»
Малый сунул ковшик в бочку,
Где вода почти кипит,
И немного (сам не веря,
Что такое терпят в бане)
На спину плеснул. И к двери
Был снесен, как в урагане
Криком диким, как, звериным,
Матами отборными:
«Что ты делаешь, скотина?!!!
Потаскуха черная!»
«Так сказали вы плеснуть?
Я плеснул совсем чуть-чуть!
Ведь горячая вода…
Больно ж будет!» и тогда
Всё узнал про свою мать,
Что рожает идиотов.
«Ты не знал, куда плескать!
Мать твою: да это что-то…
Пар поддать – на камни плещут!
Неужели не понятно?
Самые простые вещи,
И не знать их… Ну ребята!
Не тому вас в школе учат:
Это медицинский случай…
Или всё гораздо круче
Ты совсем-совсем дремучий, -
Это все запечатлено
В сказах Шукшина* давно!
И показано в кино,
Всем известно вроде!» – Но
Банный, видно, точно знал:
Шукшина гость не читал!
За незнание, – героя
Образцово наказал…
Испытания – не горе.
Быстро успокоились.
Будет им, что вспомнить в море:
С Банным познакомились!
Концовка
Что еще сказать про баню?
Про парные процедуры?
Знайте – баней испытанье,
Это целый слой культуры.
Это русского народа
Чистота традиции.
Это и души свобода,
В счастье инвестиции,
Ну а главное – здоровье,
И души и тела.
Что бы кто там не злословил,-
Баня это дело!
Есть и сауны, и души,
Всякие джакузи.
Только баня все же лучше,
В нашем, русском вкусе.
Ну а главное, конечно,
Что она живая.
В русской бане друг сердешный,
Банный обитает.
Под решетки на полу
Тихо скинет мыло.
В тапок уголёк шалун
Вам подкинет мило.
Полотенцем зацепил
Он на печке сажу.
В пиво он шампунь подлил
Или в водку даже…
Замочили вы в тазу
Свой дубовый веник.
И пустил из вас слезу
В венике репейник…
То проводка коротнет:
То заклинит дверцу,
В жизнь уксуса нальет
И добавит перцу!
Сколько чувств и волнений, -
Козни сердце ранят.
Только как без приключений?
Разве ж это баня!
Офисный
«Вот придут мордасти-страсти,
Разорвут тебя на части!» —
Это раньше было актуально.
Миром правит Вашингтон.
Люди — офисный планктон.
Тип планеты — инфо-инфернальный».
Так вот мыслил «менагёр»,
Тему грустную решал:
(Был он вызван «на ковер»),
Ждет ли там его анал?*
Приключился анекдот:
Он в засаде оказался,
В World of Tanks он заигрался
И не написал Отчет.
Тупо смотрит в монитор:
«Хоть бы что-нибудь стряслось,
Чтобы страшный разговор
Отодвинуть удалось!
Кровь пошла б у Шефа носом,
Или в раз понос припер.
Или с каверзным вопросом
Заглянул бы прокурор
Мне бы времени чуток:
Что — отчет? Страничек пять!
Я успел бы написать,
Я бы точно это смог»
Будто черт его услышал,
Что себе под нос он шепчет:
Шум и крики из ресепшен,
Словно обвалилась крыша,
Секретарши плач и визг,
И секьюрити злой крик,
Может — в гости рэкетир?
Может, террорист проник?
Штука вышла вот какая,
Вышел вот такой дурдом:
Это шеф во время чая
Обварился кипятком.
Кружку к поттеру поднес,
Кнопочку нажал потом
Поттер же пошел вразнос:
В морду шефа кипятком
Брызнул, а затем рванул.
И осколком полоснул
Рожу, что обварена
Хозяина-барина!
Тот, — естественная хрень,
Получив сполна и много,
Заревел, как тот олень,
Что дубъем словил по рогу
Секретутку испугал,
Стражу на уши поднял,
А «менагер» отчего-то
Понял: щас не до отчета!
Видно кто-то рядом
Услыхал его мольбы.
Сделал так как надо, —
Это перст судьбы.
Почему-то вспомнилось
Вдруг про Домового.
Может, что-то «завелось»?
Что в этом такого?
Не изучен мир совсем:
Ведьмы, баньши, тролли,
Может быть в их офисе
«Офисный» гастролит?
Это ж в духе темных сил:
Загадаешь гадость,
Глядь: ее и получил.
Гадость бесам в радость!
Но пока там все идет,
Помощь и так далее,
Быстро бацает отчет
Кнопки он на клаве жмет,
Как Саймон Йейст — педали.
В офисе, конечно, драйв:
Все бегут, малой и старый,
В двух машинах санитары
Прибыли, добавить кайф.
Полчаса латают Шефа:
Мазь, бинты (жаль что без клизм),
Жалко всем его, без блефа:
Все ж, — «любимый организм»
Через час в рабочий зал
Входит Шеф (а ран — без счета!) —
Как у вас дела с отчетом? —
Он «менагеру» сказал. —
Это срочно! Очень важно.
Ждут заказчики его.
От Отчета твоего,
Все зависит! — и отважно
Подчиненный отвечает: —
Есть отчет!
Распечатать не хватает,
И проверить его. Вот
- Время нету проверять.
На печать! —
С принтера три экземпляра:
Подпись, а по ней — печать.
И бежать.
На бегу, через плечо: —
Всем молиться за успех!
Будет премия для всех,
Когда этот сдам отчет!
Шеф уехал. Все вздохнули.
Обсудили приключенья по секрету, а не вслух.
(Офисный хихикнул дух:
Он готовил продолженье, Видно, сжав в карманах дули!) ****************************
Через час вернулся Главный. —
Все на месте, господа? Вот и славно! Все — сюда.
Сбились к Шефу в кабинет
Офисные работяги.
Меркнет в их глазенках свет:
Чувствуют грозу, бедняги.
Шеф, израненный такой,
Указующей рукой
Менеджера пригвоздил: —
Кой же гад тебя родил!
Что, урод, ты натворил?
Чем ты занят на работе?
Что ты написал в Отчете?
Чем ты думаешь, дебил!!!
Вот по этому Отчету,
Где анализ для вложений,
Перечислили банкроту
Деньги. Дрянь из предложений
Получил Заказчик наш.
Пять лимонов вмиг накрылось**.
Объясни такой пассаж!
Как всё это получилось?
Мне заказчик предъявил
Эту сумму с неустойкой.
Понимаешь, это сколько?
Что же ты молчишь, дебил?!!!
*************************
Дружба с Офисным опасна, —
На себе узнал герой,
Если чаще жизнь прекрасна,
Даст пинка она порой.
Полюби хоть Домового,
Не вступайте с ним в гешефт:
Не желайте зла другому,
Даже если он ваш шеф!
*Из офисного анекдота: в коридоре встречаются два сотрудника, один идет от Шефа, другой к Шефу. Спрашивает у вышедшего о настроении Шефа: «Ну что? Орал?» — тот машет в горе рукой. — «Какой там орал! Анал!»
** Прямо по ходу публикации отвечаю на вопрос: любые деньги, переведенные на счета фирмы-банкрота, автоматически перечисляются его кредиторам по очередности. Без малейших вариантов возврата.
Магазинный
А вокруг одни витрины,
Тряпки, соки и еда.
Не иначе Магазинный
Затащил меня сюда.
Покупаю что не нужно
(на что нужно — денег нет).
Деньги вылетают дружно,
Вам, финансы, мой привет.
Кто-то этим управляет,
Мне не нужное суёт
Магазинный точно знает,
Что кому он продает.
Шутит шутки магазинный:
Даст просроченный сырок
(на сырке замазан срок),
И хихикает, скотина!
Для собаки взял сосиску:
Нюхает Пес, нос слезя:
«Эту гадость есть нельзя!
Мясом здесь не пахнет близко!»
Магазинный шут хохочет:
Точно знает — мяса ноль!
Вот такой вот карамболь,
Когда он развлечься хочет.
Фиг собаке, мне затраты,
Только продавцы и рады:
Вот еще один лошок:
Съел покупку — на горшок!
Вот еще его игрушка:
Рассчитавшись, в турникет
Входит древняя старушка.
Ба! Звенит ее пакет!
Тут охрана набежала,
Ту старушку задержала:
«Что забыли оплатить?
Вас попросим предъявить!»
Вывалили все на стол
И детектором шмонать:
Не мешая принимать
«Воровайке» валидол.
Что-то громко зазвенело:
«Бабушка! Как некрасиво,
В вашем возрасте умело
Воровать презервативы!
Вот две пачки.
Нет их в чеке!» —
Слезы брызжут у чудачки:
«Помогите, человеки!
Мне ли эту гадость надо!
Я не знаю, как попали,
Может, с полочки упали?
Может, подложили, гады?»
Тут она попала в точку:
Ведь ловчее всех ловчил,
Пачку в бабкины кулечки
Магазинный подложил!
Но не только покупашки
От него страдают!
Продавцам свои какашки
Ловко он вставляет!
После смены перечет
Проданных товаров.
Под растрату попадет
Наш кассир Тамара.
Потому лишь, что дебил
Магазинный, хохоча,
Ей программу в кассе сбил,
Вот и недостача!
В общем правят бал они:
Духи-Магазинные.
Превращая наши дни
В битвы за витринами,
Просто вызывают злость.
И мой вывод точен:
Слишком много развелось
Магазинных точек!
Лес и рядом
(встреча с Лешим)
сказ
СЛОВАРИК:
*Чунояр — поселок Красноярского края при лагере общего режима на 10 000 заключенных (1986 г.)
*ТБ (техника безопасности) — строго запрещала одиночные маршруты в полевых подразделениях
*кроки — (здесь): схематическая зарисовка маршрутных съемок *таксация — (здесь, упрощенно): подсчет запасов древесины на корню
*чифир (ь) — (здесь): очень крепкий чай *пал — (здесь): лесной пожар
*дог-хантеры — (здесь): сволочи, отстреливающие бездомных собак
СИБИРЬ, 1986 г.
Такое было вот еще:
Мы перешли на хозрасчет.
Зарплаты больше нам Москва не выделяет.
Завлаб нас вызвал и сказал:
Пора поднять лесоповал,
Наука пусть от вас чуть-чуть поотдыхает.
Завлаб вообще наш юморной,
И за страну всегда горой,
Но тут, поверьте, было как-то не до смеха.
А он все просто разъяснил:
«Я договор тут заключил
Лесоустройства. В общем, в поле надо ехать.
Есть чудный лагерь Чунояр*,
Вокруг него леса стоят,
И лес тот рубят ровно десять тысяч зеков.
И, что бы план им выполнять,
Леса округи описать
Должны на месте два ученых человека.
Командировочный расчет,
И вот билет на самолет.
Летим мы в край такой далекий Красноярский.
Чуна там к Ангаре бежит,
Чуть северней - метеорит
Оставил в памяти тунгусов образ яркий.
Начальник встретил на «козле».
А через час, навеселе,
Мы за столом с ним «новоселье» отмечали.
«Пишите, все, что надо. Дам.
С Парижа — устрицы сюда,
Если дадите леса ПЛАН», — сулил начальник.
«Нужна мне спелая сосна,
И лиственница мне нужна.
Кубов сто тысяч.
Карта трасс, речные броды.
Запасы точно оценить,
Ну, в общем, мне ли вас учить:
Есть план: дать древесины для народа»
На завтра вышли налегке.
Соль, спички, сахар в рюкзаке.
Есть карта, компас, карабин, пять пачек чая.
Тропы таежной впереди
Верст двести. Не спеша иди,
Таксируй* лес, наделы в карте отмечая.
Второй ночевкой был сюрприз.
Напарник мой слегка раскис.
Радикулитом поясницу прихватило.
«Пока недалеко ушли, —
Решаю я, - домой вали!
Добраться до деревни хватит силы»
Он мне: «Куда же ты один?
Нельзя ж, ты знаешь, погоди,
День — два, и я, мол, расхожусь, мол, легче станет!»
«А если эта ерунда,
И не отпустит. Что тогда?
Сорвать работу, — план такой меня не манит».
Забрал патроны, карабин:
«Мне не впервой, пойду один.
ТБ* простят: ведь победителей не судят.
За десять дней петлей пройду,
А ты давай, в деревню дуй!
Работу мы сорвать не можем ЭТИМ людям».
Я с ним простился и пошел.
Неделю шло все хорошо.
А в этот день еще с утра в башке тревога.
На кроках* броды по реке,
Два ПЛАНА леса в дневнике.
Идти осталось тоже вроде бы немного.
Костер у речки разложил,
Под спальник лапник нарубил,
Чифир-бачёк* из банки над костром подвесил.
Сегодня глухаря стрелял,
Разделал, перья ободрал.
Хорошим должен получиться вечер.
В лесу у дня прощаний нет:
Как будто выключили свет.
Исчезли сосны, рядом светят три ствола.
И слышен даже слабый треск,
Когда мышонок топчет лес.
Шуршанье, вздохи, писки — это ночь пришла.
Ну вот! Как будто ждал. Шаги.
К огню шел кто-то из тайги.
В такой момент немного жалко, что один.
Гляжу спокойно на костер
И жду, что дальше прорастет.
Рука, случайно так, легла на карабин.
Он осторожно кашлянул,
Из темноты к костру шагнул.
«Вам вечер добрый, незнакомый человек!»
«И вам добра! Темна пора:
Вы размещайтесь у костра,
Глядишь, вдвоем чуток быстрей придет рассвет.
Вот половина глухаря.
В бачке довольно чифиря»
«Спасибо, сыт. И воду пил из родника.
Я шел, свернул на свет огня.
Зимуха рядом у меня.
Дай Бог — не пал*. Ну, я пойду, тогда. Пока!»
«Да как вы сразу же — «пойду»?
Зимовье, чай, не украдут?
Я уж неделю человека не видал!
А вы, наверное, лесник?
Я б попросил вас объяснить
Дороги, тропы
как ведется: что — куда?»
Задумался лесной мужик.
Мне показалось, как то сник.
К костру поближе он на корточки присел.
Как будто что-то он решал,
Вдруг резко так глаза поднял,
Через костер в глаза мне прямо посмотрел.
«А вы издалека у нас?
Немного ходоков сейчас
И карабин. Охоты, вроде не сезон»
«Да я из Чунояра здесь.
Иду, учитываю лес.
А без оружия в тайге ведь не резон?»
«Прости, чего-то не пойму:
А лес учитывать к чему?
Растет, живет себе тот лес, и пусть живет».
«Его здесь будут вырубать.
Объемы надо подсчитать.
Вот я таксирую, веду лесной учет».
Не то я видимо сказал.
Каким-то странным путник стал.
Он помрачнел, как будто вспомнил о плохом.
Поднялся, головой тряхнул,
И снова мне в глаза взглянул.
И начал объяснять, спокойно и легко:
«Тебе на Чунояр? На юг.
Дойдешь ты быстро, милый друг.
Да только здесь болото рядом, впереди.
Через него тропа ведет,
Слепой лишь только не найдет.
Мои зарубки там. И ты по ним иди».
Сказал, и резко в лес шагнул.
Во тьме как будто утонул.
И даже звук шагов через минут стих.
Я тоже, почему то, встал.
Смотрю. Но нет! Мужик пропал.
Ну, словно призрак. Как мираж в глазах моих.
На утро я на юг пошел.
Зарубки сразу же нашел.
Тропа и впрямь меня в болото уводила.
Но карта с компасом не врут,
Совпал с зарубками маршрут.
Ушел листвяк. Меня береза обступила.
Все реже и беднее лес.
Серьезно я в болото влез.
Ориентир — на одинокую сушину.
Там сяду, да передохну,
Немного чифиря хлебну.
Хлебнул и встал. Ну а кругом одна трясина.
Я в разных побывал делах.
Но тут пришел реальный страх.
Смотрю назад: и нет тропы, одно болото.
Опушка леса далека,
И марь туманится слегка,
И кажется: из мари смотрит кто-то.
Такой вот вышел закидон.
Я третьи сутки Робинзон.
Чай кончился. А подыхать так неохота!
Костер пока еще горит.
Надежды ноль. И мозг кипит.
И тут донесся с высоты звук вертолета.
Мне нужен дым. Я траву рвал.
Так даже трактор не пахал!
Но дыма столб для летунов уже заметен.
Пилотам крики не слышны,
Мои махания смешны
А я был счастлив. Так, как счастливы лишь дети.
Судьба-рулетка: дашь на дашь.
Простой пожарный экипаж
Случайно дым заметил на подходе к дому.
Могли и мимо пролететь,
Да вот, решили посмотреть.
Мне стали братьями четверка незнакомых.
Когда работу я сдавал
Никто вопросов не задал:
Жив, да и ладно.
Победителей не судят
Сидельцы выполнят свой план,
А мы наш «полевой роман».
А дальше? — дальше будет то, что дальше будет. ***************************
НАХОДКА,
2016 г.
***************************
Я просыпаюсь весь в поту.
Мне сон рассеял темноту:
Костер. Мужик. Его глаза как прожигают.
Я поднимаюсь и курю,
И долго в зеркало смотрю.
Как будто в памяти чего-то не хватает.
Мне вырваться бы из оков:
Я был припасть к Христу готов,
Но, видя, как попы бабло приподнимают,
Возненавидел их душой,
Тропою Церковь обошел,
И Веру голыми руками защищаю.
Прошли года. И навсегда
Ушел Союз наш в никуда.
Давно дог-хантеры* с Кремля тот лес продали.
И я стою среди берез,
И вою, как бездомный пес.
Здесь вертолеты четверть века не летали.
Вокруг болота-города,
Прохода в топях не видать.
Один на острове: спасения не будет.
Кричу, от крика горло рву, —
Людей напрасно я зову:
Ведь перестали быть спасателями люди.
Зимний вечер
Песенка
Зимний вечер. Золотые тают свечи,
Тень мохнатую от ёлки вороша.
Воск стекает и тихонько застывает.
Засыпает сумрак в комнате огромной чуть дыша.
И украдкой, заворожено, с оглядкой
Сквозь узорчатые стёкла свет блестит.
Дальний, звездный, удивительно морозный:-
Будто сказка про волшебников за окнами стоит.
Сказка эта чьей то ласкою согрета.
Кем то раньше вдруг придумана она
Доброй феей, с тонкой вытянутой шеей,
Что в избушке на опушке много лет живет одна.
В этой сказке оживут ночные краски.
Тихим холодом повеет от звезды.
В парке зимнем тени от деревьев синих
Искупаются в фонтанах фиолетовой воды.
По дорожке пробежит ночная кошка:
Два фонарика зеленых проплывут.
А снежинки, многоцветные картинки,
Извиняясь, с неба тихо на дорожку упадут.
Незаметно в сон уходит сказка эта.
Растворяются волшебники потом.
Гаснут свечи. Засыпает зимний вечер.
Ну а сказка для кого то остаётся за окном.
Рождественская ночь. Паттайя
Рождественская шутка
В песок, в песок стекают слезы.
И сохнут слезы на песке.
Душа, сгоревшая в тоске,
От жизненной курортной прозы
Он так любил, так обещал,
И были так нежны объятья
Потом — разлука. И причал.
И отходящий в море катер.
Сама, сама вообразила,
Что вот он, тот, кто нужен ей:
Красавец, рыцарь, чародей,
С такой неотразимой силой!
Сама, сама его влекла,
В волну вечернюю, лаская
Волна прибила к брегу рая,
Покрыла солью и ушла.
И что сейчас? Песок и соль.
Забвенье, ночь и шум прибоя.
Зачем я встретилась с тобою?
За что, за что мне эта боль?
**************************
Но что за огонек вдали?
Чья одинока сигарета?
Пойду. Что встреча мне сулит?
Быть может, в мраке, лучик света?
Нелепо на песке лежать
В разгар курортного разгула Одной
И море вдруг вздохнуло:
Жизнь начинается опять.
К Рождественским посиделкам
Сказ
Рекламы звоном вся забита голова,
Сетей насильем изменились мыслей темы.
Значения утратили слова.
Остались фейки, междометья, мемы.
Чужие звуки издают, увы, уста:
Здесь «Wow, и Yes, Mistake, и Ups, и Cool»
Рот говорит, а голова пуста,
Чужой Злой Дух в неё те звуки вдул.
Чужой Злой Дух Россию захватил.
Он грабит нашу Русь, и губит души.
Сопротивляться нет в народе сил,
Ведь силу каш сменила нега «суши».
Что делать тем, кто жил иной судьбой?
В другой стране, великой и счастливой?
Наедине, в тоске с самим собой,
Мешают россияне водку с пивом
********************************
1.
Я наливаю спирт в стакан граненный, —
Чистейший изо всех земных нектаров.
Да, ностальгия есть, определенно,
А, может статься, это просто старость.
Один на кухне, зомби-ящик спит,
Не льет с экрана ядовитая микстура
Есть только я и только чистый спирт,
В дверном проеме вдруг рисуется фигура.
Гостей не жду. Спросил его: «Ты кто,
Мой незнакомый и нежданный посетитель?
Если не мытарь ты от приставов-ментов,
То, может, просто, рядовой грабитель?» —
Он рассмеялся, мягко, без искус:
«Да вот, зашел тебе компанию составить.
Дурные мысли портят спирта вкус,
Общенье ж может настроение поправить!»
«Ну что же, вот стакан, садись за стол.
В графине, правда, Аква-Виты два глотка.
Спасибо, кстати, своевременно пришел.
Есть в одиночестве какая-то тоска!
Меня звать Виктор, как тебя мне величать?» —
«Мефисто. Так удобно для знакомых»,
«Напомнил что-то. Мог ли я тебя встречать?»
«Да было как-то. Был ты рядом с моим домом».
«Так вот в чем дело! Мефистофель! Просто Чёрт!» —
«Не надо к ночи поминать, гласит примета.
Плюс, Чёрт, — ругательство, а я по титулу Милорд.
Давай накатим по граммулечке за это!»
Я взял за горлышко хрустальный свой графин:
Был спирт на донышке, гляжу, — теперь до края!
«Выходит, ты, реально, в чем-то господин.
Давай по первой, рядом ждет вторая!»
Мы опрокинули, и я запил. Он — нет.
«Ну, раз уж ты меня нашел, раз так случилось,
Может, от близких передашь какой привет?
Которых нет, как Там у них сложилось?»
«Да как-то вроде все по-старому идет.
Родные, — искренне, — тебя не ожидают.
Мечтают: пусть еще немного поживет.
Но я совру, если скажу, что процветают.
Друзья твои там слишком заняты собой.
Серега так же пишет песни под гитару.
Дождался Мишка встречи со своей женой:
Не захотела Ирка становиться старой»
«Вот это новость. Я ведь этого не знал.
Про Ирку позвонить могли, бродяги
Мефисто, пододвинь мне свой бокал,
Не чокаясь, накатим мы спиртяги»
«Давай не чокаясь. Ты много про кого
Не помнишь из попутчиков своих
Врагов ведь тоже многих нет, который год.
Не хочешь ли по третьей, — и за них?
Враги ведь тоже чем-то украшали жизнь?
Без них бы скучною была твоя дорога?
Их нет. Не радуйся, а просто оглянись:
И не суди их, всех ушедших, слишком строго!»
2.
«Ну, хватит о твоих клиентах, ты постой:
Не стоит делать меж глотками длинных пауз.
Бокал как сирота, когда пустой:
За жизнь поговорить хочу, как раньше Фауст!»
Рукой не дрогнувшей наполнил по четвертой
(Гляжу, — в графине так же полно, до краёв),
Решил, — сегодня упою я к Чёрту Чёрта,
И к Чёрту печень, и всё прочее гнильё!
А он, всё так же улыбаясь, без подвоха,
Глотнул, и щеки раскраснелись лишь слегка:
«Что хочешь знать за жизнь: что хорошо и плохо
И спросишь про Судьбу, наверняка?» —
«Да нет. Не это мне хотелось бы узнать.
Все плохо! А Судьбы ухабы надоели
О главном ты мне можешь рассказать,
Ради какой мы существуем цели?
Что думаешь о цели Жизни ты?» —
«Не надо думать мне о том, что знаю точно.
Цель жизни — Смерть. В конце пути — кресты.
Жизнь потому так мерзка, и порочна!»
«Увы. Не так. Я мнением другим
Тебя, наверное, мой визави, обижу.
Не хвастаюсь я знанием своим,
Но цели в Смерти, — точно я не вижу.
Полжизни прожил я, имея четко Цель,
Мир сделать равным, чистым и счастливым.
Но запуржила перемен змея-метель,
И потеряли мы уменье жить красиво.
Нам нынче цели навязали торгаши.
Нас в потребители загнали олигархи.
Погашен светоч человеческой души,
Твоей котельной нынче царствуют монархи!
Такие цели мне совсем не по душе:
Они по сердцу только овощам-животным.
Уж лучше сдохнуть мне, замерзнув в шалаше,
Чем потакать мерзавцам жирным, потным!»
«Аллё, гараж! Притормози свой монолог.
Налей по пятой, и остынь, ты не на сцене.
Свои слова услышать без меня б ты смог,
Боюсь, их и другие не оценят
Животных, овощей, ведь большинство!
Включая тех же самых олигархов.
Ты ж атеист! А веришь в волшебство
Увы. Судьба за так не поднесет подарков.
Рассмотрим быт ваш под другим углом.
Вот мои правнуки прекраснейшей породы:
В грехе зачаты Золотым Тельцом,
По мненью твоему, — они уроды?!
Они скупили ваш тщедушный мир,
И, как и ты, предвидят Конец Света.
Не думай, что их жизнь разгульный пир.
Ведь строят кое-что они при этом!»
«Да что настроят те банкиры-торгаши?
Торговых центров замки, банки, биржи, склады
Концертные площадки для души?
Да чтобы погоняться, — автострады?
Или реальные дворцы на островах,
Да бункеры, — класс люкс, — в Нью-Огарево?»
«Послушай, Витька! Делай паузы в словах!
Вот разогнался ты без тормозов сурово!
Как раз о бункерах тебя хотел сказать.
И о гигантских под землей «Крысиных норах»,
О них то довелось тебе слыхать?
Нет? Ну, узнаешь, и, наверно, очень скоро!
Действительно, на территории моей
Сейчас огромные строительства ведутся.
Подземные райки властителей-людей
Сейчас в эксплуатацию сдаются
Те, кто намерен миром обладать,
Вас на побывку, мне в Чистилище отправив,
Хотят подольше в мире этом побывать,
Живых наследников себе при том оставив.
Освободить Планету от людей,
Которые давно ее сжирают.
Какая цель дороже и милей, —
Поверхность Мира сделать чистым Раем?
И вылезти в тот Рай с крысиных нор,
Пусть не самим, но детям или внукам,
Тебе такой по нраву разговор?
Как к этому относится наука?
Ведь цель всех тех, кто для тебя враги,
Проста и ясна, — продолженье рода?
Кто против этого, мне разобраться помоги,
Ты назови такого мне урода,
Кто прожил Жизнь не для детей и внуков?
И кстати, ты в делах не тормози:
Налей еще, чтобы развеять скуку,
Ну а потом свои идеи развози!»
3.
Я разливаю (честно, дрогнула рука), —
«Выходит, по понятьям сатанинским,
Та мразь, что геноцидит нас «слегка»,
От нас достойна лишь поклонов низких?
За то, что не спасу своих детей,
Для их премерзких отпрысков спасенья,
Готов ты миллиарды сжечь людей,
Во имя стаи крысьей воскресенья?» —
«Ну да! Ты совершенно в этом прав.
Ведь для Того и Злато правит Миром,
Чтобы быдлячьи толпы растоптав,
Дорогу в Будущее дать его Кумирам!
Вот цель, ради которой стоит жить, —
Построен рай для тех, кто строить может.
Ну как тебя мне в этом убедить?
Пусть внукам ты лишь жизни хочешь тоже,
Да вот увы, с Природой не свезло!
То атом, то ковид, то потепленье
Без денег, как осилить это зло?
И кроме бункеров, ну где искать спасенье?
А подсказать тебе надежный, ясный путь?
Что бы в Аду не пить из вечной Чаши Муки,
Попробуй в чей то бункер проскользнуть,
Пусть будет он норой последней суки,
Но даже суке ведь нужны рабы!
Лакеи, повара, — представь: поэты!
Ты тут же станешь баловнем Судьбы,
И Род продолжить сможешь свой при этом!»
«Чем больше пью с тобой, тем становлюсь трезвей.
И тем понятнее мне суть понятья «Дьявол».
Ведь ты не Враг, и даже не ЗлоДей!
Ты в чистом виде Зло, ей Богу, право!»
«Увы! Ну вот дошло и до Него
Я ждал все этого, но что-то слишком быстро.
Ты не заметил, собеседник, одного:
Ты Бога вспомнил, себя числя атеистом!
Но значит, вовсе ты не атеист?
В Христа ты веришь, странно. Мне не веря
А пред тобой как спирт сейчас я чист.
Ведь знаешь ты, в одни Мы ходим двери!
И миллионы по Его пути
В мои владения уверенно шагают!
Ты думаешь, Он может их спасти?
Ты думаешь, о горе Он не знает?
Не знает Он о крысах и клопах?
О том что в людях ненависть живет?
Что большинство испытывает страх,
А Слово нынче реже лечит, чаще врёт?»
4.
«Постой, Мефисто! Ты ушел от темы.
Я не готов с тобой о Боге рассуждать.
Земные мне куда важней проблемы:
Давай вернемся к целям мы опять!
Я помню жизнь народного единства.
Желанье мира и взаимного добра,
Где честность в славе, и в почете материнство,
Где души были выше серебра!
Где помощь от соседей норма жизни,
За жизнь чужую проливали кровь
Где верили, и — искренне! — Отчизне,
И где, в конце концов, жила Любовь
И как же это все возможно было?
И как смела свет солнца тьмы метель?
Как из народа вдруг возникло быдло?
И как утратить вдруг смогли мы цель?»
«Любовь? Единство? Честность и Добро?
О чем ты право? Где ты это видел?
Когда за коммунистами шел вброд,
И их же ты при этом ненавидел?
Сибирский раскулаченный твой дед
В заградотряде танком был раздавлен!
Второй твой дед, совсем в расцвете лет
На каторгу был на восток отправлен!
Хотя и был он славный партизан,
С врагом сражался, силен был и молод,
Судьбой урок суровый дедам дан:
Репрессий страшной власти смертный Молох!
И именно тогда вам вбили цель:
Что коммунизм, — утеха всех утех!
Жратва, питьё и мягкая постель
Сказать забыли: это не для всех!
А лишь для тех, о ком сказал я раньше.
Тех, кто страну твою на Злато променял.
Кто, в понимании твоём, — Иуда падший,
Кого бы ты, сумей, в куски порвал!
Для них весь Мир, и деньги для них Бог.
Ведь храмы, кстати, тоже, их работа!
И ты бы рядом с Богом жить бы мог,
Шагнув в коммерции широкие ворота
Мешают принципы! Мешают идеалы
И цель ты ищешь только там, где Свет
Но разве Света и без Цели мало???
А может, вашей «цели» просто нет?»
«Послушай, гость! Ведь Ты у нас бессмертен?
Раз Смерть есть цель, выходит, у тебя,
И быть ее не может? Как же Черти
Живут? Свой Ад при этом не любя?!
Пока я разливаю по седьмой,
Открой мне главный свой, и сущностный секрет:
Ты нужен Миру для чего такой
Никчемный, раз Бессмертных целей нет?»
«Не зря к тебе я нынче заскочил!
Приятный собеседник ты по праву!
Как хитро ты меня, друг, подловил,
Мне подливая сладкую отраву!
Ты «целью» наступил мне на больное:
Ведь первым я наказан за Мечту!
Наверняка, ведь знаешь ты, за что я
Лишен был права видеть Рая красоту?
Ведь Я был первым ИЗГНАН на Земле!
И знаешь, кем? Ну да, конечно, Богом!
Аж «захлебнувшемся» в Любви, — тире, — Добре,
И в Ад мне с легкостью назначившим дорогу!
И в чем же преступление моё?
Какую я нарушил Божью меру?
Налей свое прозрачное питье
Первой репрессий жертве, Люциферу!
Представь себе, я лишь хотел Любить!
И быть, как Бог, — сияющим и светлым.
А Он решил: один лишь может быть,
Кто может свыше править Светом!
Из чувства конкуренции меня
Низверг из ангелов в архангелы, добряга!
Теперь я Царством правлю из огня
Такая вот была Времен в начале шняга!
Когда ты после операции был в коме,
Ты, атеист, решил, что Бог тебя простил?
Да, побывал тогда в моем ты доме,
И это Я — дальше порога не пустил!
Налей ещё!» — смотрю, совсем чуток на дне графина.
Я всё по-честному, на дно стаканов двух накапал.
И вдруг прозрел: невероятная картина!
Сидел напротив Сатана, и тихо плакал
************
Что-то совсем неладно в этом мире,
Где даже черти плачут, не стесняясь.
Сижу один на кухне я в квартире,
И памятью о прошлом упиваюсь.
Шестикрылый Серафим
или встреча с еще одной сущностью тонкого мира
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Пушкин А.С. «Пророк»
Духовной жаждою томим
Сижу на кухне, с рюмкой яда.
Вдруг – гость нарисовался рядом.
«Ты кто?» - «Я – шестикрылый Серафим!»
«А на фига так крыльев много:
У ос да пчел их по четыре,
А птицам хватит двух в дорогу,
Зачем нужны шесть крыльев в мире?»
Мой гость немного засиял:
«Самим я Господом так создан!
И Он три пары крыльев дал:
Что б зренье я оберегал
(От Света Божьего Сиянья),
Двумя чтоб ноги прикрывал
(Что не запачкались в скитаньях),
И пару – чтобы я летал,
Хоть в Ад для битв, или, - хоть к звездам!»
«Ну ни фига себе расклад!
Очки ж удобнее, чем крылья?
Да и обувки целый склад
Для ног – спасение от пыли…
Хотя, конечно. Дело ваше!
Шесть крыльев, - круче, чем у чайки,
В три раза ты хайповей машешь,
Тем зарабатывая лайки!
А если ты еще при этом
И светишься, как елка, светом,
Как от гирлянды, исходящим,
Но только светом настоящим,
Собой затмишь любой ты дрон!
К тому же, ты вооружен
Конкретным лазерным оружьем:
Огонь из пасти ведь не хуже?»
«Ну да! Я сжечь могу любого,
Расплавить камень я могу,
Когда на Бога дорогого
Поднимет камень тот пургу!
Мы, Серафимы, - Божий СОБР,
Отряд карателей – гвардейцев.
Припомни времена, будь добр,
Как жгли язычников-индейцев!
И как в Освенцима печах
Горели те, кто не поверил,
В зажженный Гитлером очаг,
И в Reich* распахнутые двери…»
«Да ты ко мне за стол присел
Меня слегка-чуток поджарить?
Или мозги мои пропарить,
Чтоб я от спирта протрезвел?
А как же равенство и братство?
А ну как сам, стакан глотни!
А дальше – ввысь распространи
Прозелитизма слов богатство!
Со мной на равных говори
О Боге, Благости сиянье…
И тех, кто до сих пор горит
От Доброты Его в изгнанье.
Тех, кто когда-то рассекал
На крыльях, как и ты, с бригадой,
И Божьей волею попал
Наказанным, в застенки Ада!**
И кстати, может быть – тогда
Глаза ты спрятал от стыда?
И ноги крыльями прикрыл,
Чтоб инвалида Бог простил?»
Из монолога моего
Он ухватил лишь суть про спирт.
Взял. Накатил. И – ничего!
«Мне нравится твой скромный пир!
Плесни ещё стаканчик яда:
Похож он чем-то на нектар.
Его закусывать не надо, -
В душе чуть-чуть притих пожар.
Да и работу ты немного
Облегчил мне. С тобой всё ясно!
Ты на словах не дружишь с Богом,
Ну а в душе то, - все прекрасно!
Болтай, болтай! Спеши – пиши.
Ты будешь сам собой наказан:
Людей немного посмеши,
А после, сам собою связан,
Сам в Ад направишь ты себя,
Что б скрыться из мирского ада.
Наверное, поэтам надо
Страдать, жизнь вашу не любя!
Ведь мукой для тебя стал мир:
Твой крик одни глухие слышат!
Лишь мертвый здесь поэт – кумир.
Велик он, лишь когда не дышит…
Поэтому, до склона дней,
(Я это говорил когда то),-
«Глаголом жги сердца людей»,
А не катай на кухне вату»…
Его хотел перекрестить я вилкой:
Какой-то гость, - прибитый Верою маньяк!
Смотрю: исчез! А стол пополнился бутылкой.
Глазам не верю, - пятизвездочный коньяк!
Картинка с работы Врубеля, 118 лет назад нарисован по итогам личной встречи
*Собеседник, в силу необходимости знания всех языков Планеты, иногда путался в терминах; и здесь, вместо авестийского и древнеиндийского Ray, - (сокровище, богатство, в общем – Рай), оговорился древненемецким Reich, - (земли, подчиненные одной власти, в данном случае – власти Бога).
**По рассказам из первых уст, все Архангелы (они же Демоны) – это бывшие высшие Ангелы, коллеги Серафимов по батальону карателей от имени Бога.
Нечаянная ошибка
Он тихо сидел на Вечере,
С Учителем, бок о бок.
Единственный и Доверенный,
Делая всё, что мог.
Ему лишь открыл Учитель
О завтрашнем главном Деянии:
Спасении грешных жителей,
И будущем Наказании.
Но не словами этими
Был озабочен он.
Мучили дыр просветины:
Учителя стар хитон.
«Завтра, с зарей рассветной,
Надо денег найти.
Учителю, — главное это, —
Одежду приобрести.
Спрашивал первосвященник
Узнать о планах Учителя.
И обещал дать денег!
Куплю хитон восхитительный!»
Утром Иуда стремительно
На встречу спешит, радуясь.
Будет хитон Учителю!
Будет учителю Праздник.
**************************
Разливы слов непонятных
Не принесли добра.
О! тридцать монет проклятых
Из адского серебра!
Смерть от неверья мучительна:
Без веры мучительно жить.
А он лишь хотел для Учителя
Новый хитон купить
Молитва Иисуса в Успение Матери
Ты прости вернувшегося сына,
О, моя не видящая Мать.
Стали снова мы с Тобой едины,
Что же я еще могу сказать?
Лишь теперь я понял, как годами,
Глядя вдаль, Ты плакала одна.
И глаза сожгла Себе слезами,
Душу Свою выплакав до дна.
Я так долго странствовал по Свету,
Выводя заблудших с троп глухих;
Полагал себе заслугой это,
Я, забыв о горестях Твоих.
Как же страшно смог Тебя обидеть, —
Не приснится и в кошмарном сне.
Ты, мечтая лишь меня увидеть,
Оказалась в непроглядной тьме…
Райский монолог ап. Петра
«Сижу и пишу стишки,
Жить никому не мешая.
Правда, ключи от Рая
Не выпуская с руки.
Кто-то придет ко мне:
«Как бы мне в Рай местечко?»
«Что ты, моя овечка,
Места в Раю тебе нет!».
Вот такая работа:
Обыкновенный чиновник.
Кому же орать охота,
Что я в их судьбе не виновник?
Просто по разнарядке
В Раю не хватает мест.
Ну, разве что через крест:
В уникальном порядке
Если тебя казнят,
Да ещё за грехи чужие,
Раем потом наградят,
С титулом «Мистер Мессия».
Тогда и иди туда,
Где цветут Божьи кущи,
Куда народец злющий
Дороги лишен навсегда.
Плюнь Ты на них с Небес:
Быдло, что с него взять?
Не для того Ты воскрес,
Что бы его опекать
Не для того Ты учил:
Не лги, не воруй, не убий,
Что бы наивные люди
Рвались с последних сил
В Рай. Где все так прилично.
Где счастье и вечная радость.
Живут здесь только отличники.
Другим здесь быть просто не надо.
Рай для всех — это бред.
Он не для всех, для избранных.
Зачем смотреть с укоризною,
Тем, для кого Рая нет?»