Пятилетняя Марийка в белой панаме и ярко-синем купальнике сидела у самой кромки воды самого, что ни на есть, синего моря. В стороне лежал надувной круг с нарисованными на нём весёлыми дельфинами.
Она грустно перебирала морские камешки, прислушивалась к лёгкому плеску волн и, казалось, совсем не обращала внимания на многоголосый гомон отдыхающих людей, смех и визг детворы, и пляжную суету. Иногда она тревожно поднимала глаза к небу, бесконечно высокому и, неизменно синему, по которому неспешно плыли кремовые от заката облака, и наблюдала за полётом чаек, долго провожая их взглядом. Озорные волны накатывались на берег, бились о маленькие ступни девочки, щекотали пяточки, и отвлекали её внимание от полёта птиц.
Иногда, будто очнувшись, Марийка, оборачивалась назад и искала глазами маму Риту и папу Виталия, и ещё их сына десятилетнего Славика, который старался не спускать с неё глаз. Вот уже несколько дней семья отдыхала в Хосте, и вот уже пару месяцев девочка привыкала к ней, своей новой семье, в которой Славик считался ей братишкой.
Настроение Марийки тревожило старших членов семьи, где каждый старался всячески отвлечь малышку от нелёгких воспоминаний и тревожных дум. В аквариуме с декоративными рыбками Марийка смеялась и дурашливо корчилась от того, что рыбки шустро тыкались в её ножки. Было весело. На водном велосипеде было страшно, но руки папы Виталия надёжно удерживали её, позволяя осматривать воду, простор, и даже буруны за катамараном. Иногда на её лице отражался восторг от того, что все возбуждённо кричали, видя вдали спины дельфинов. И хотя Марийка не успевала их заметить, но поддавшись всеобщему ликованию, кричала и радовалась вместе со всеми. В аквапарке было особенно весело. В «лягушатнике» плескалось и резвилось много детишек, таких же, как и она. Но всем этим чудесам удавалось лишь на некоторое время вырвать девочку из цепких объятий жестокой памяти. Вспышки радости неизбежно сменялись грустью и «тихими слезами», как назвала их мама Рита. Марийка не говорила с того мгновения, когда возле подъезда их дома в городе Артёмовске разорвался снаряд. Мама Рита замечала тревожное состояние девочки и испуганный взгляд в небо, когда над морем в сторону Адлера пролетал самолёт. Малышка вся сжималась, а из глаз готовы были брызнуть слёзы. Она беспомощно оглядывалась на Риту, и та без слов понимала её состояние и старалась подбодрить весёлой улыбкой. Два месяца назад она ждала родителей на детской площадке дома, в котором жила с мамой, папой и годовалой сестрёнкой Викой в городе Артёмовске. Она не боялась далёких глухих громовых раскатов – давно привыкла ним, они не приносили беду на их улицу. Слышала от взрослых, что где-то идёт война. Но что это такое, не знала.
В этот день война подошла слишком близко. Утро было утром, ничем не отличавшимся от остальных, день – таким же днём, как и множество других. Малышка не понимала, что громыхать стало чаще. Папа говорил, что это гроза. Ей было удивительно, что от этой грозы не случалось дождя, лицо мамы становилось серьёзным, а папа сурово смотрел вдаль. А ведь она хорошо помнит то время, когда вместе с мамой бегала по тёплым лужам босиком, и под каплями дождя они мокли и весело смеялись. Гремел гром, светило солнце, и мама говорила, что дождь – грибной, а Марийка в это время ожидала, что вот сейчас с неба будут сыпаться грибы. Воспоминания часто брали в плен, и плакала Марийка «тихими слезами» по маме и папе, которые так и не успели вместе с сестрёнкой выйти из рухнувшего подъезда их дома. Она не видела, что случилось, а плакала оттого, что родные просто куда-то подевались, оставив её одну. Очень скучала по ним.
Тот день она запомнила плохо. Помнит, что каталась на качелях, возилась с дворовым белоснежным щенком Зефиром. Имя у него было вкусное. Взрывом её оглушило, отбросило в сторону и засыпало песком детской площадки. Теряя сознание, она ещё слышала далёкие крики людей, плач детей и вой сирены.
Очнулась в больнице и первой, кого увидела, была девочка лет десяти с шустрым, живым взглядом зелёных глаз, рыжей чёлкой и улыбчивым, приветливым лицом. Удивила короткая, туго забинтованная култышка вместо левой руки.
– А тебя ранило осколком в ногу. Я слышала, как об этом говорили врачи.
Марийка недоверчиво перевела взгляд на ноги. Левая была забинтована от колена и до самых трусиков. Она испугалась и заплакала. Потом хотела что-то сказать и не смогла, беспомощно глядя на девочку.
– Меня зовут Ира, а тебя?
Марийка молчала.
– Ну не хочешь говорить, и не надо. Я всё равно узнаю. Хочешь, я буду о тебе заботиться? Ты не смотри, что у меня руки нет. Она уже не болит. Я всё могу делать правой.
Марийка снова заплакала. Она не понимала, почему рядом с ней нет мамы и папы, и не помнила, как оказалась здесь, в больнице. Защитные силы организма заботливо стёрли из памяти страшные мгновения её жизни.
– Ты не бойся, я буду читать тебе сказки, – Ира обняла малышку, как сестрёнку. Девочка кивнула головой и доверчиво прижалась к новой подружке, опасливо поглядывая на обрубок руки. – Мне ещё повезло, а Колю из соседнего подъезда убило, – продолжала неунывающая Ира.
Потянулись дни за днями. Нянечки и медсёстры очень бережно общались с Марийкой. Разговоры были однобокими, т.к. девочка по-прежнему молчала. А Ира исполнила своё обещание и узнала, как зовут малышку. Людям, доставившим её в больницу, подсказали соседи, знавшие семью.
Потом у неё появились другие папа и мама, которых она, пока ещё не научилась ощущать, как родных людей. Ей сказали, что она теперь будет жить с ними. Они-то и забрали её из больницы при выписке. Она узнала, что новую маму зовут Ритой, папу – Виталием, их сына – Славиком.
– Марийка, айда купаться!
Весёлый голос Славика из-за спины девочки прервал её горестные воспоминания. Она улыбнулась и кивнула головой. Быстро надела на себя круг, и, поддерживая ручками, осторожно пошла босыми ножками по гальке в воде.
– Славик, не отходи от неё, будь внимательным! – Крикнула Рита сыну.
Она с грустью смотрела малышке вслед. Нежность тёплой волной наполняла всё её существо.
– Вовремя мы увезли Марийку из города, да и самим нам туда дорога уже закрыта, там такое сейчас творится… – печально проговорила Рита. Виталий погладил её по плечу и обнял, задумчиво наблюдая за детьми.
– Да, с гуманитарной помощью в Артёмовск мы уже не попадём, но можно возить всё необходимое и в другие, уже освобождённые города. Хотя, прежде подумаем о ребёнке.
Супруги испытывали сострадание к маленькому человечку, и участь Марийки волновала их больше всего. Ещё в городе они, не договариваясь, подумали об одном и том же – удочерить девочку. Не раз они навещали её, передавая медикаменты в больницу для раненых бойцов. Одному богу известно, через что им пришлось пройти, чтобы разрушить все препоны, возникающие в чиновничьем хаосе на территории военных действий, где родители теряли детей, а дети – родителей. Сиротели и те и другие.
И вот теперь они здесь, и главная для них задача – непременно вернуть Марийке голос и умение разговаривать.
– Заговорит, – убедительно говорил Виталай, отвечая на немой вопрос Риты. – Ты же помнишь, что сказал врач? Нужно время. Слишком резко изменилась её жизнь.
– Ей через год в школу. Если Марийка не заговорит, то будем искать специализированный класс. Не хочу отдавать её в интернат. Ей сейчас нужна семья и наша забота. Ей нужна любовь. Вон Славка как привязался к ней. Да и она уже реже плачет.
– Да я и не думал, что он способен на такую заботу. Опекает её, словно родную сестричку. У меня есть предложение! А давай завтра прогуляемся по старой Краснополянской дороге! Вдоль неё глубокое и очень живописное ущелье. Когда-то в начале века дорогу строили вручную, выгрызая скалы кирками и ломами. Тревожные были времена, да и сейчас не лучше. В Гражданскую войну много зверств натворили белогвардейские банды. Говорят, что эта дорога – потрясающее историческое место, и вдоль неё множество памятников и стел.
– А там не опасно? – забеспокоилась Рита, но взглянув на детей, воскликнула, – Смотри, Марийка смеётся!
И супруги улыбнулись, видя радость ребёнка. Заходящее солнце расстилало по морю золотистую дорожку, уходящую к горизонту. Славик катал девочку на кругу по волнам и звонко смеялся. Марийка тоже смеялась, но неслышно. Смех Славки звенел в воздухе, выделяясь на фоне многоголосого гомона прожаренных южным солнцем, купающихся людей.
Утро выдалось солнечным, и день обещал быть жарким. Машина остановилась у шлагбаума с надписью, запрещающей въезд на старую Краснополянскую дорогу. Она была опасной и для пеших прогулок, ввиду аварийности некоторых её участков. Иногда с гор срывались мелкие камни и большие валуны, о чём говорили осколки разбитых камней на асфальте, и, местами смятые перила защитных ограждений вдоль пропасти, по дну которой шумела неспокойная река. Скалы возвышались над дорогой монолитной стеной. В расселинах и трещинах произрастали чахлые растения, неизвестно каким способом, добывающие себе влагу в жаркие дни. Виталий вырубил каждому члену семьи, палку-посошок из густой, крепкой поросли вдоль обрыва, и всё семейство с энтузиазмом шагнуло на старую дорогу, причём Марийка старалась во всём подражать старшему брату. Путешествие было весёлым. Дул свежий ветерок остуженный рекой и в ущелье не было жарко. Часто останавливались на отдых, примеряясь к ходу Марийки. Из-за ранения девочка не могла ещё быстро ходить, и Виталий, периодически брал девочку на плечи, чем приводил её в восторг. Дорогу часто пересекали юркие зелёные ящерки. Они особенно были заметны на серых камнях. Мальчик даже поймал одну такую ящерку, но та ловко извернулась и, в руке у него остался извиваться хвост.
Марийка, увидев это, притихла и часто заморгала глазами, в которых заблестели слёзы. Она никому не могла рассказать, что это маленькое событие её потрясло – вдруг вспомнилась култышка Ириной руки. Виталий отчитал сынишку и строго-настрого запретил ему ловить ящерок. Вскоре семья дошла до высочайшего скального участка дороги, который являлся самым узким и красивым местом ущелья по пути в посёлок Красная поляна. За пропастью так же поднимались высоченные скалы, но с зелёной щедрой растительностью. Это объяснялось тем, что противоположный склон ущелья был солнечным.
Сам участок дороги вдоль реки имел протяжённость три километра, ущелье называлось Ах-цу, а река, бурлящая далеко внизу – Мзымта.
Марийке всё было в диковинку. Природа живописна и сурова. В Артёмовске гор не было. Девочка подошла к краю обрыва, чтобы лучше разглядеть, что же там внизу. Ей очень хотелось увидеть дно пропасти. Опираясь о планку невысокого ограждения, она вдруг увидела греющихся на краю обрыва ящерок. Их изумрудные спинки были хорошо видны в лучах солнца. Две ящерки были большие, а третья – вполовину меньше. Марийка засмотрелась на них. Она представила, что две большие ящерки – это мама Рита и папа Виталий, та, что поменьше, это Славик. А где же я, подумала девочка и стала искать глазами маленькую ящерку. Она непременно должна быть. Малышка стала на носочки и потянулась вперёд, чтобы посмотреть дальше, и, неожиданно потеряла равновесие. Судорожно цепляясь слабыми ручками о перила, она стала, как в замедленном кино, переваливаться через металлическое ограждение.
– Мама! – Цепенея от ужаса, крикнула малышка. Славик был рядом и успел схватить её за платье и изо всех сил старался удержать. Он не ожидал такой реакции от Марийки, и от страха за неё тоже крикнул:
– Мама!
– Держись, – одновременно крикнули Рита и Виталий. Они отстали, любуясь природой. Услышав крики детей, в мгновение ока оказались радом со Славиком и, буквально, выдернули девочку из слабеющих рук сына.
– Девочка моя, не бойся, мама с тобой!
Женщина, что было сил, прижала ребёнка к себе, содрогаясь от осознания того, что могло произойти. Виталий обнимал трясущегося Славика, и так же старался успокоить сына.
– Пап, я не ожидал, что так получится.
– Потом, потом расскажешь, сынок…
Вдруг его лицо расплылось в улыбке. Едва оправившаяся от шока, Рита, ничего не понимая, удивлённо смотрела на мужа.
– Рита, ты слышала? Она сказала «мама»!
Рита всё поняла. И было совсем неважно, свою ли маму звала Марийка, или назвала так её. Главное, она сказала слово, и все услышали её голосок. Рита отстранила Марийку и ласково осмотрела её всю, гладя ручки, плечики, поправляя растрепавшиеся волосики.
– Девочка моя, доченька родная, как ты нас напугала! – и снова заграбастала её в охапку.
– Я не хотела, – тихо прошептала Марийка.
– Скажи, скажи ещё что-нибудь! Подняв глаза к небу, она счастливо шептала: – Господи, благодарю тебя!
Виталий понимал состояние жены. И хотя он никогда не верил в Бога и, в данной ситуации осознавал, что способность говорить вернулась к Марийке от шока, от испуга, он всё же согласился с его существованием и мысленно поблагодарил за спасение девочки.
Славик чувствовал себя виноватым, и когда все успокоились, и родители предложили вернуться к машине, он немного ушёл вперёд, и что-то выискивал среди множества растений. Марийка не сердилась на него, и, заметив, что мальчик что-то ищет, бросила мамину руку и побежала к нему. Рита крикнула вдогонку:
– Доченька будь осторожна!
Марийка увидела, как Славик нагнулся и что-то сорвал. Когда она к нему приблизилась, мальчик резко обернулся и протянул ёй маленький нежно-розовый цветочек. Девочка мгновенно остановилась. Она растерянно смотрела то на цветок, то на Славика, то на куст, с которого был сорван цветок.
– Так разве можно?
Славик, ожидающий чего угодно, но только не этих укоряющих слов, опешил. В его голове пронеслась досадная мысль: «Какие же они непонятные, эти девчонки». Девочка осторожно взяла из его рук цветочек и подошла к кусту. На ладошке она нежно погладила его и положила на куст. В это время, к детям подошли Рита и Виталий, и услышали тихое Марийкино бормотание:
– Поживи ещё немножко, маленький, возле мамы.
Рита вдруг поняла всё. Она зажала рот рукой, чтобы, сдавившие горло слёзы, со стоном не вырвались наружу.
А Марийка, как ни в чём не бывало, подошла к брату, улыбнулась, взяла за руку и потащила за собой. Потом бросила руку, и с задорным возгласом «догоняй», стала убегать. С громким смехом они носились вокруг Риты и Виталия, озорничая, и вовлекая в игру родителей.
– Мама, спрячь меня, – кидалась девочка в раскрытые объятья Риты.
– Папа, он меня сейчас догонит!
Наконец дети устали и пошли по дороге спокойно.
– Ты знаешь, Виталий, мне кажется, что сегодня Марийка попрощалась с прошлым, и вернулась к своему детству.
– Да, я тоже это заметил! А Артёмовск нынче бомбят чаще и сильнее, – задумчиво произнёс он.