Застыла ель под белоснежной кровлей,
на иглах след обледенелых слёз,
холодный вздох о том, что не сбылось,
закутал в звёздный полог ветер чёрный,
и зимних снов серебряный наряд
на вымерших тропинках декабря
скребёт лопатой утомлённый дворник.
Не верит ни в Аллаха, ни в Христа,
ему родней песчаные барханы,
но в шёпоте ночей имбирно-пряных
слова мертвы и вьётся пустота.
Кишлак, дувал остались где-то в детстве.
Здесь ждёт матрас с клопами по-соседству
и старый дуб у Графского пруда.