Как раньше – не будет уже никогда,
Не будут мячом разбиваться окошки,
Не будет зимой мёрзнуть в трубах вода,
Не будут как в детстве мёрзнуть ладошки.
Мы не схватим на плечи свои рюкзаки,
Не отправимся с горки как раньше кататься,
Нам не будут светить по пути фонари,
Мы уже не друзья и мы больше не братцы.
Мы чисто момент, мы – объедки в тарелке,
Тарелка стоит на подносе судьбы,
Помню, как раньше, когда я был мелким
Ещё пацанёнком, любил огоньки.
От ярких салютов, стреляющих в небо,
От зажигалки в кармане отца,
Я не знал в те моменты последствия гнева,
Я не знал в те моменты болезни творца.
Я бегал по лужам в своих сапогах,
Ругался с друзьями и с ними мирился,
Что же было у нас в головах?
И почему я так изменился.
Я сижу за компьютером в восемь утра,
Пью девятую, может быть, кружечку кофе,
Клавиатура пылает сильнее костра,
Я вроде бы жив, но я жив на голгофе.
Чем закончится это – сказать не могу,
То ли снова отпустит, то ли схватит сильнее,
То ли я стану частью рагу,
То ли на капельку хоть, но умнее.
Да, и это навряд ли, я тот же глупец,
Каким был наверное лет так в тринадцать,
Думал тогда, что уже не жилец,
Что не смогу больше смеяться.
Что порежу запястья, залезу в петлю,
Вскрою горло, пуская пузырьки грусти,
Что не скажу я кому-то “Люблю”,
Что только с нитью сравнится мой пульс
И эти моменты как домино,
Сперва создаёшься их, а после – разрушишь,
Я боялся тогда, а сейчас – всё равно;
Тела умирают – останутся души.
Останется память о ярких моментах
Где были тогда мы с тобой как друзья,
А сейчас я не знаю, где ты и с кем ты,
Жив ты, здоров ли и как там семья?
Мы много общались, но всё в пустоту,
Каждое слово – ударом об стену,
Я долго втыкал себе в шею вину,
Я боялся не так что-нибудь сделать.
Я боялся в пятнадцать, что буду один,
В шестнадцать – что буду непонят,
В семнадцать – боялся любви,
А в восемнадцать, что больше не вспомнят.
В девятнадцать боялся друзьям отказать,
В двадцать – подумал, что это проходит.
В двадцать один я решил – хватит спать,
А в двадцать два – меня в сон уже клонит.
Наконец, двадцати три отбивают часы,
Как нам в школе отбили желанье учиться,
Я один был тогда, я боялся грозы,
Я один и сейчас, но не боюсь, когда молния злится.
Моё одиночество – главный гештальт,
Неприступный, как Брестская крепость,
Моё сердце – не орган, а просто базальт,
Загорелось, потухло, под рёбра мне въелось.
Моё одиночество крепкой петлёй
Медленно тянет меня к потолку,
Я не сдамся. Я не такой.
Даже если повешусь сейчас одиноким,
Буду жить в прошлых моментах,
Значит, погибну, но не умру.