Перечитывая "Подорожники" Рубцова
38. Бессонница
К мистической стороне поэзии Рубцова меня впервые обратило именно это стихотворение с названием «Бессонница».
В нём – трепет жизни человека смятенного, впечатлительного, готового «разгонять» свои чувства, способного «всему придать значение». Здесь и фобии, страхи, выраженные поэтически убедительно. Тонкое, зыбкое, мастерски схваченное мгновение! Нервное, текучее. Вспыхивающее и преходящее.
Кажется, видишь пронзительные, чёрные глаза поэта, чувствуешь его ворошение, его внутреннюю нервную подвижность!
Такой - разной степени - нервической подвижностью полны десятки произведений поэта.
Им всегда почти сопутствует или устойчиво-световое оформление (мрак, полумрак, вечернее и предвечернее, ночное), или близость водной стихии (болото, омут, река), или они действуют на поэта и нас единовременно, как в этом случае.
Мистическое присуще большой поэзии. Оно – таинственная подоплёка, «магия простых слов», не дающаяся окончательному прочтению. Оно – как некое облако турбулентности, на котором покачивается душа стихотворения. Что-то такое, что внутри стихотворения и вне его. И это «вне» не возьмёшь в руку, не помнёшь пальцами, не ощутишь плоть, не захватишь в плен словом: оно тут же отдаляется, как манящий и многозначный призрак. Невольно думаешь о живой душе стихотворения, посылающей нам таинственные, глубокие символы. Они беспрестанно, при каждом новом прочтении, как протуберанцы, исходят от «плоти» стихотворения, не принижая его, а духовно расширяя.
Сам Рубцов чётко определил мистическую сторону своей поэзии как «жгучую тайну». Ей овеяны десятки именно лучших его стихотворений: «На ночлеге», «Вечерние стихи», «Отплытие», «Над вечным покоем»…
Это «странное», «таинственное», «чудное», «фантастичное», «удивительное», «непонятное», «жуткое», «неведомое», что присуще «Трамваю» Гумилёва, «В густой траве пропадёшь с головой» Блока, «Воздушному кораблю» Лермонтова, «Стихам, сочинённым ночью во время бессонницы» Пушкина и многим другим шедеврам, – придаёт поэзии Рубцова не сразу осознаваемую читателем глубину. А ещё – необыкновенную притягательность.
Мне часто думается, что именно это и составляет одну из самых сильных сторон поэзии Николая Рубцова.
Окно, светящееся чуть.
И редкий звук с ночного омута.
Вот есть возможность отдохнуть...
Но как пустынна эта комната!
Мне странно кажется, что я
Среди отжившего, минувшего,
Как бы в каюте корабля,
Бог весть когда и затонувшего,
Что не под этим ли окном,
Под запылённою картиною
Меня навек затянет сном,
Как будто илом или тиною.
За мыслью мысль — какой-то бред,
За тенью тень — воспоминания,
Реальный звук, реальный свет
С трудом доходят до сознания.
И так раздумаешься вдруг,
И так всему придашь значение,
Что вместо радости — испуг,
А вместо отдыха — мучение…