(Реквием по умирающей стране 1988 год)
Рабочий день кончился, и город усиленно готовился к выходным.
Все чаще встречались молодые нарядные люди, еще по сути мальчики и девочки, которые громко и развязно изъяснялись на не совсем понятном языке.
Проходя мимо магазина, забывшийся Стогов как на стену наткнулся на людей и вышел из себя.
- Ну ты, набрался уже, не мешай другим стоять.
- Да толкани его ладом...
- Че, без очереди захотел? Мало еще, я, ветеран, и стою...
Последнего говорящего Сергей Дмитриевич заметил, - это был щупленький ушастый старичок,- и хотел ответить чем-нибудь резким, чтоб запомнил, но отчего-то того стало жалко, как будто эти самые розовые, просвечивающиеся уши незаметно шептали:"Не трожь его, он и без тебя хлебнул на своем веку."
Очередь от обшарпанного торца магазина перекрыла тротуар, и Стогов сообразил, что его остановило. Затем попробовал обойти это кипящее море, но обойти оказалось непросто. Последние, крайние, хвост человеческой змеи упирался в грязную придорожную канаву, так что и там было не пролезть.
Стогов ткнулся в одном месте, в другом: не пропускали, не решались хоть на секунду освободить отвоеванное место.
Вдруг в этом гудящем рое он услышал свои позывные, кто-то его звал:
- Сергей Дмитриевич.., Сергей Дмитриевич, идите сюда...
Когда Стогов отыскал зовущего, не узнал того. Видимо кто-то из его работников.
- Сергей Дмитриевич, вставайте вперед, а то еще с час простоите. - Он помолчал, а затем, как бы оправдываясь, заговорил:- Завтра сын приезжает со службы, а тут, - он неопределенно, зло махнул рукой, - за бутылку глотку вырвут.
Стогов неуверенно промолвил:
- Да я.., да нет, мне б пройти надо, а никак на обойдешь, все как с цепи посрывались. Лучше дайте я пройду.
Договорившись и с соседями по очереди он протиснулся сквозь организованный строй.
За магазином счастливые обладатели покупок пробовали на вкус только что приобретенный товар, пытаясь уразуметь: не обманули ли? Но некоторым уразуметь это было уже не по силам. Видать не обманули.
Чуть дальше Сергей Дмитриевич увидел кучку разгоряченных парней, жестко выясняющих: кто же все-таки прав. И очень недвусмысленно получалось: прав был лохматый, заросший верзила с довольно серьезными кулаками.
Стогову вдруг захотелось так же забыться, потерять себя настоящего, да нажраться просто напросто, чтобы ничего этого не видеть, чтобы так же как вон тот без всяких сожалений залесть кому-нибудь в рожу, и обняться с каким-нибудь чумазым зыбулдыгой. Он сейчас завидовал им, коряво шагающим по неописуемой кривой, и даже остановился...
Неожиданно со всех сторон заскрипели тормоза, и неясно откуда появившиеся милиционеры умело окружили дерущихся. Лишь двое, один из которых то самый, который был прав, сумели вырваться, но и те через пару минут усаживались в комфортабельный отсек "УАЗИКа", дотрамбовывая предыдущих и наперебой обещая молоденькому сержанту невеселое будущее.
Стогову стало немного жаль того героя. Вот и все: на этом правота его и кончилась.
Два "УАЗИКа", протарахтев, укатили, чтобы выпростаться и прибыть за новой порцией, не менее буйной, и Сергей Дмитриевич за ними отправился дальше.