(Реквием по умирающей стране. 1988 год )
Дома ждали. Дверь открыла Ирина. Жена была в чем-то новом, Стогов не особо разбирался, но привычного халата на ней не увидел. Голубое обтягивающее не то платье, не то еще что, было короче ее обычных и молодило. Она была похожа на девушку. Волосы распущены, хотя прежде им такая воля не давалась. И глядела по другому. Необычно.
- Что там у вас? - Ирина повторила вопрос, заданный по телефону и, рассматривая мужа, продолжать не стала, видела, Сергей в порядке.
- Нормально все, Бажин остался, занимается. Ничего страшного.
- Здравствуй, пап, - в коридор выскочила Аня, немного растрепанная и разгоряченная.
Стогов улыбнулся в ответ:
- Здравствуй, дочка.
Дочь легко поднялась на носочки и звонко поцеловала отца в щеку.
- У какой колючий, как ежик.
Пока Стогов разувался, дочери не стало. Только он и Ирина. Она глядела тепло, загадочно и не менее загадочно произнесла:
- Сереж, а у нас сегодня гости, - это прозвучало с таинственной значимостью, и Сергей Дмитриевич почуял снова недоброе.
Он улыбнулся новости, хотя гостей сейчас не хотел, наоборот, он ждал этого момента, когда прийдет домой, и будут они все вместе, и одни. Опять выходило не по его.
- Это вам. - Стогов протянул коробку конфет, перевязаннуя бантиком, и с удовлетворением отметил, как непривычно смутился. - Поставь чаю, Ир, есть не хочу, а вот чайку давай.
Но жена все не уходила. Она отчего-то зашептала:
- Сереж, ты только не ругайся.
- Ну с чего ради, - до него никак не могло дойти, с чего ему ругаться, настроение было не для ругани.
- Знаешь, там к Аннушке, мальчик пришел, дружат наверное. Ты уж их не трогай. - Ирина совсем по-бабьи, умоляюще посмотрела на мужа и в этот момент ему не понравилась. Моложавость ее пропала.
Сергей и эту новость воспринял спокойно, во всяком случае внешне.
Ну, пошли, - он неторопливо, через коридор направился на кухню, следом жена. Подмывало открыть дверь в зал, посмотреть, что за тип там восседает. Почему-то представилось, как тот небрежно развалился на диване, нога на ногу, долговязый, разболтанный, обвил длинной рукой плечи Аннушки, и уже сейчас казался нахалом, наглецом.
Заочная неприязнь постепенно усиливалась. Усевшись за стол, он недовольно процедил:
- Мальчик... Ирочка, мальчики в детском садике... - И сразу перед ним всплыло лицо Парамонова-младшего. Оказывается его он так ловко нарисовал в своем воображении.
"А вдруг там, в самом деле Парамонов.. ? Нет, Аннушка не такая," - тут же вспомнилась ЛюсИ, - "Нет, она еще совсем ребенок.., и не для этих..."
Чай был приготовлен заранее, и Ирина налила два бокала чуть не до краев. Вместе с паром на Сергея дохнуло приятным ароматом. Ирина собирала травы, и чай был свой, сибирский.
Жена села за столик, напротив, и раскрыла цветную коробку, ровными рядками красовались блестящие шоколадные плиточки.
Ирина отхлебнула из бокала и тут же вылила изо рта на стол, чай оказался слишком горячим.
- Да что ты? - Стогов пил как ни в чем не бывало. - Все как ребенок, сильно обожглась?
Ирина посмотрела на мужа, и ни с того, ни с сего налетело на нее озорство, игривые огоньки забегали в глазах, и она рассмеялась:
Сереж, какой ты серьезный у меня, - смех мешал говорить, но она на немного освободилась от него. - Ты помнишь? Вспомни, как первый раз пришел к нам в дом. Мама накрыла на веранде. Пили чай со смородиной. Ты такой серьезный, прямо как сейчас. Только шевелюра погуще была. - Она опять засмеялась и как ребенка погладила его по голове. - Ты как раз со службы пришел. Степенный такой, маме так понравился. И все смотрел, смотрел на меня, а потом, - Ирине по-настоящему было весело, с чего сама не знала, но такого давно не чувствовала. - Ну вспомни, все глядел и глядел, прямо глазами проглатывал, и вдруг чаем подавился. Вспомнил? Покраснел весь. Такой серьезный, и на тебе. Мама напугалась, по спине колотит... Помогло тогда..? - Ирина не надсмехалась, наоборот по-детски радовалась, и в самом деле походила на ребенка, шаловливого и беззаботного.
Сергей улыбнулся тоже. И он вспомнил тот случай и рассматривал жену, сравнивая с той юной насмешницей, и в эту минуту она больше походила на нее.
- А что мы сидим одни.? В своем доме и хоронимся как партизаны. Пойдем-ка в зал, посмотрим, что за фраер этот твой мальчик.
Он поднялся из-за стола, намереваясь сейчас же пойти и познакомиться, но Ирина остановила.
- Погоди, я хоть Ане скажу, а то как-то неудобно.
Сергей и сам это чувствовал. Конечно он понимал, наступит время, дочь станет взрослой, видел, как растет, хорошеет, думал, готов к этому, но теперь родную дочь придется делить. С кем, он еще не знал.
- Да брось ты, все условности какие-то. - Сказал это скорее себе, и вошел в зал.
Действительно: на диване сидел долговязый, худощавый, вполне современный молодой человек с умным лицом, которого, показалось, вроде где-то видел. Человек ему сразу понравился. Чем, не знал, но со вкусом дочери был согласен.
- Здравствуйте, - парень встал и протянул руку.
- Здорово, - Стогов тоже подал руку и ощутил в парне силу.
Тот немного смутился, но виду не подал.
- Давай знакомиться что ли.., Стогов Сергей Дмитриевич.
- Андрей... Данилов, - парень глядел прямо, глаз не опускал, и что-то ироничное показалось в них.
"Андрей... Дюша... Ладно.., - Стогов наконец-то узнал своего ресторанного знакомого. Тот напомнил ему страшное.
Сергея Дмитриевича внутри передернуло. Неприятная волна прокатилась по телу и выплеснулась на спине холодным потом. И он почувствовал: как внутри все съежилось, душа, если и была сейчас на месте, превратилась в душонку и затряслась мелкой дрожью. Да и сам он тоже сжался, стал маленьким, невзрачным мужичком с морщинистым, тоскливым лицом. Может дочь и Андрей видели его другим, но на самом деле (ему-то лучше знать) он был таким: тоскливым и убогим.
- С Аннушкой когда познакомиться успел? - Стогов держался хорошо, и изменений в нем никто не заметил.
- Позавчера, - Андрей весьма уязвленный некорректностью вопроса отчетил суховато.
- Не понял... Когда успел, мы ж с тобой весь вечер были вместе. Ани с нами не было, расстягивая каждое слово Сергей Дмитриевич и в самом деле ничего не понимал.
"Если он познакомился с ней позавчера, то почему.., почему вечером был там, на этой оргии.... По отношению к Ане не хорошо. Не порядочно... А может он врет все..?
- Пап, да ты что, какой Дюша.? Ну ты шутник. И Алешку в краску вогнал. - Дочь вывела отца из транса. - И где это вы были вчера весь вечер..? - Она надеялась, что он шутит, пыталась подъиграть.
Стогов совсем расстерялся и должно быть выдал себя.
"Нет, конечно не Андрей, не Данилов. Хотя и походит. Этот повыше, да и мощней..."
- Извини, парень... Алексей же ты? - Он еще внимательней взглянул. Сомнения отпали. Понял, что влип, и чтобы нарушить принесенную им неловкость, улыбнувшись, сказал:
- Ну ладно, хорош шутковать. Аня, давайте поужинаем вместе. Иди, помоги маме.
Дочь ушла. И сразу стало тихо. Стогов прислушивался к себе. Или он ослышался, или..., или, выходит, он не нормален... Вопрос не давал покоя. А Алексей наверное молчал просто так.
- Ты сам-то наш, Новоборовский? - Стогов больше проверял себя, и услышав ответ, который действительно нужен был как самопознание, с удовлетворением отметил: видит, слышит и соображает нормально, значит, получается, в мозгах у него порядок... А что парень приезжий, не беда. Ведь она совсем ребенок, столько будет всего впереди.
- Как в наших краях оказался, если не секрет? Поди форцуешь? Сейчас много таких торгашей развелось.
- Нет, не торгую. - Алексей чуть помолчал, решаясь, говорить, объяснять ли дальше, и продолжил:- В Крижановке я.., там и с Аней познакомились. А вообще-то я столичный. В универе, на историческом учусь. А в Крижановке, там у меня бабушка жила, в позапрошлом году умерла, а дом остался. Вот на лето и приезжаю.
- И что, нравится? В Москве,поди, веселей? - Стогову собеседник становился интересен.
- Ну..., не нравилось, не ехал бы. Да и дело у меня здесь.
- В Крижановке? - Стогов недоуменно взглянул на парня. - Какое там может быть дело, пастухом что ли, хвосты крутишь?
Он вспомнил заброшенную, заречную деревушку, всего-то дворов тридцать осталось. Теща там по сей день живет. Упрямая бабка, сколько не срывали, бесполезно, вросла... Да монастырь еще, кажется действующий.
- А хоть и пастухом, чем плохо..? Людям и это надо. - Алексей с вызовом посмотрел на Стогова, - Да нет, я стариной занимаюсь, понимаете, с детства: история наша, быт деревенский. Там монастырь стоит, двести лет ему. Вот востанавливаем помаленьку.
- Хм, интересно, стойотряд что ли, церковноприходской..?
- Нет, сами. Еще пятеро и я. В том году начинал один, сейчас веселей работается.
Стогов сел напротив, на стул, как коня оседлал. Ему в самом деле было интересно.
- Я что-то не пойму тебя, парень. Шабашите, или как?
- Нет, говорю же, давно это у меня, - Алексей чуть замялся, а затем, будто прорвало, с вызовом, по-детски проговорил:- Да и вообще, доброе ж дело, а доброе можно делать и просто так. Ни за что...
Сергей Дмитриевич удивился еще сильней. Он почему-то сразу поверил этому парню. Перед ним сидел почти пацан, но тот сейчас учил его, Стогова жизни, как школьника, первоклассника, двоечника, окончательно запутавшегося, не то от лени душевной, не то от трусости.
- А зачем..? - Стогов почему-то разозлился. - Кто поймет? Я не знаю, Леша, тебя, так что имею право не верить. Допустим, все так и есть. Но зачем..? Думаешь, кто-то поймет..? Ты еще юный, розовый, и все у тебя розовое, тебе, видишь ли добро надо делать... А дальше-то что..? Ведь опплюют, заклюют, если без зубов будешь... Да что там... - Сергей Дмитриевич вошел в раж. - Ты хочешь добра, ищешь, что бы сделать людям такое, а тебе раз: на добро дерьмо какое-нибудь под нос. На, получай. Ты еще, а тебе опять, ты еще, а тебя хоп за загривок. Мол что ж ты, родной, что за самодеятельность... И так далее, и тем более. Насколько тебя хватит, парень. Добра в тебе надолго ль хватит? Выложишь все без остатка, не получишь нисколечко в ответ, и что в итоге, с чем ты останешься, Леша..? Да может из таких во добрых и становятся злодеями. .? - Стогов сверлил глазами Алексея (он любил его сейчас), и видел, тот не согласен, не убедил он его. Он и сам был не согласен, но жизнь учила, ломала. А он-то хотел по другому, чтобы было по другому все, чтобы жили по другому. По-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ...
- Или я не прав, а, Леш?
- Нет, - тот как-то выпрямился, показался ярче, - я пожил меньше вашего, так что бог видит, что там впереди.
- А я ведь сам его хотел восстанавливать. Смету прикинули. И деньги-то небольшие. Из нераспределенки совсем немного взять надо было...Что началось... В горком вызвали... Стращали из партии... А какая красота могла получиться...-Стогов замолчал, вспоминая былое. - А в бога ты веруешь, монастырь поднимаешь, а веришь..?
- Не знаю я и... - Алексей оборвался на полуслове, замолчал, и на лице его было видно (или это казалось Стогову), что внутри у него промелькнул какой-то свет. Он улыбнулся (и улыбка понравилась Сергею Дмитриевичу) и заговорил:- Хотел бы верить, человеку это небходимо, верить. А иначе-то зачем, без веры он и не человек вовсе, так, оболочка. Я не хочу быть лишь оболочкой... Но пока, по-моему не готов, не дорос до веры... Но я прийду, обязательно прийду...
Он опять улыбнулся, показалось, виновато, но лицо его действительно выражало добро, будто в эту самую минуту с током, теплом, с молекулами, пылинками от него отрывалось добро, и разлеталось по комнате.
- А не боишься, вот вы сейчас строите, не знаю, ну реставрируете.., а вдруг решат там где-нибудь, и гирею монастырь ваш, и под бульдозер..?
- Боюсь. Потому и приехал. - На это вопрос Алексей отвечал видать не впервой.
Теперь он не походил на юношу., и Стогову казалось, и он не сомневался в этом:тот мудрее его самого, уже пожившего и повидавшего.
Встрече этой он был рад.
Как всегда неожиданно влетела в комнату Аня, улыбающаяся и горячая. Сергей Дмитриевич посмотрел на обоих. Сравнивал. И залюбовался.
- Готово, пойдемте ужинать, - чуть кокетливо и одновременно торжественно произнесла дочь. Затем легонько, почти не касаясь пола, подошла в дивану и, подав две руки сразу, подняла отца и друга.
- Папка, не донимай его сильно. Он такой спорщик, а ты еще рассердишся.
- Нет, Анечка, все хорошо, смотаюсь вот к бабушке твоей, посмотрю. Интересно мне, не ожидал, - он пропустил вперед гостя и еще раз повторил:-Не ожидал.
Затем, усаживаясь за стол, спросил:
- Лешь, там есть кто сейчас, живет кто?
- Алексей, проходите, садитесь вот сюда, - Ирина не дала ответить.
Аннушка принялась разливать чай, и отец заметил, она вполне могла бы быть хозяйкой, и не плохой.
- Алексей, живет ли кто сейчас там, в монастыре, или все, разбежалить кто куда? - Сергей Дмитриевич повторил вопрос. Он вспомнил, как еще пацаном видел монахов в черных балахонах, то на огородах, то лес рубили, но чаще на реке. Ему все хотелось подойти, поговорить, разузнать, что за жизнь у них. Но так и не подошел, не решился. В детстве побаивался, пугали ими, а потом..? Потом это было не то. Не так. Хотя интерес был. Но к тому времени он уже не раз слышал, что это и отшельники, и ненормальные, и подойти не решался, было стыдно. И вспомнил, как дразнили, бросались на берегу сырой глиной, ведь те были другими, совсем из другого мира... Сейчас было стыдно... А потом закрутился, завертелось все, забурлило. Дела, проблемы, и, вот, почти полвека отбухал.
- Алексей, вам с вареньем, или конфеты, "птичье молоко" - Ирина отвлекла мужа. Ответ он оказывается прослушал, а больше спрашивать было неудобно.
- Мне все равно, вы бы лучше сами садились.
- Это правда, что монастырь реставрируете?
- Ну, реставрируете, это громко. Помогаем вернее будет. Нас всего-то шестеро. - Алексей, смущенно улыбнулся, - но вообще мы работаем на совесть, от души, поживей, чем в какой-нибудь дурконторе. Да и пригодится в жизни.
- Еще он разыскал секреты старых каменщиков, и делают свои кирпичи. - Аня преподнесла новость с гордостью. Стогов это заметил.
- И где? - Сергей Дмитриевич спросил не ради разговора, - хотя может это действительно секрет, секрет фирмы. Может вы хотите заняться бизнесом, тогда я не настаиваю.., бога ради.
Он мог пересчитать все здания в городе из старинного красного кирпича, которым давно за сотню лет, и которыми любовался. Просто останавливался и любовался. Становилось лучше на душе. Посмотрит: и лучше.., легче. Ведь это люди делали, значит могут. Значит люди что-то могут.
- Да нет, про бизнес пока не подумывал, но кирпичи делаем, правда мало, долго, но настоящие. Будете в Крижановке, сами увидите.
- А вот завтра и махнем. А, Ирина Сергеевна? Ты ж давно у матери не была. В лес сходим, на речку, позагораем. Когда это было последний раз, а? - Стогов посмотрел на жену и с удовольствием закончил:-То-то же.
Он на мгновение пожалел, что отпустил машину, но тут же и с этим согласился. Можно как раньше: утречком, раненько, пешком до переправы рукой подать, вон она за окнами.., а там на яр забраться.., а там...Красота... - Стогов размечтался.
- Ты это серьезно, Сереж? - Ирине не верилось, - у тебя куча дел найдется и отговорок. - но увидев, как муж загорелся такой перспективой: глаза помолодели и напомнили глаза того парня, который такую даль бегал к ней, на лодке переправлялся, поняла: серьезно.
- Может по грибы сходим. Все говорят, говорят, я не верила, думала рано. А сегодня с пристани несли, сама видела. Такие маслята тверденькие, как на подбор.
- Пап, и я с вами. - Ане тоже была по душе семейная прогулка. - Алешку с собой возьмем?
- Его дело, как хочет. Я бы с удовольствием. А, Алексей? Ты там видать старожил, места грибные знаешь.
- Знаю немного, - Алексей чуть виновато посмотрел на хозяина дома, - но мы завтра работать решили, не успеваем, скоро уезжать. Не могу, не хорошо получится.
- Видишь, Аня, не получается. - Сергей Дмитриевич положил руку на плечо дочери, видел, как Аннушка сникла, и хотел пожалеть.
Вскоре он нашелся.
- Мы потом зайдем к нему, посмотрим, чем там занимаются.
- Ой, чуть не забыла, - Ирина Сергеевна вскочила из-за стола, и через минуту на столе красовался ароматный торт. Она ловко разрезала на равные дольки и первую подала гостю.
- Я тут у вас отъемся, ребята не узнают... Мы в основном на картошке,, лучок молодой, молока покупаем, хлеб соседка-бабуля печет. Хорошо.
- А кто вам готовит?
- Как кто, сами. По-очереди..., завтра как раз моя.
Ирина не могла понять: лишения, трата времени на варку, стирку (кто ж им постирает), для чего они, зачем? В деревню, ладно, на свежий воздух, на природу, сменить обстановку в конце концов. Но работать..? В свой отпуск, за бесплатно, это-то зачем? Никак не укладывалось в голове.
А Сергей Дмитриевич..? Наверное все-таки понимал, пусть не совсем, но принимал, хотел понять, а это кое-что да стоило. Поэтому-то и стало хорошо, по настоящему. Как-то само собой все ушло. Может на миг, на минуту, на вечер, но ничто не скребло, не зудело в душе. Не надо было ни ловчить, ни играть, ни гнуться, ни кричать. Он так устал все это делать. Ему так надоело, что все кричат, и никто никого не слышит. А это ведь так просто, просто замолчать... И послушать...
Вот они рядом: он и они. А больше никого и ничего не хотелось. Да никого и не надо больше.
Разговаривали. Он отвечал, кивал головой, порой спрашивал. Это все было внешним. На самом деле, самое главное происходило внутри: Он вновь ощутил желание жить, просто так. Хоть просто у него не получалось, но жить ему сейчас хотелось не для чего-то там особенного, а просто жить, и может быть от этого стало теплее. Он все это ощутил ясно, без всяких лабиринтов, завуалированных ходов. И даже стало смешно: как сам-то не догадался, спрашивал, маялся. Что сложного, рос, работал, любил... Любил... Это все - действие, движение. Жизнь- движение. Путь... Дорога... Движение- жизнь...
А вслед за этим открытием он ощутил, как хочет спать. И это его обрадовало. Спать, значит набираться сил, чтобы жить дальше, завтра и послезавтра, и потом, и потом еще.
Вскоре Алексей с Аннушкой ушли. Он торопился на речпереправу, последнюю сегодня, она провожать. Но благодать в доме и душе Стогова осталась.