Что мог мне рассказать о своей смерти
погибший в августе 1942 года
возле города Калач-на-Дону
мой дед по материнской линии
Лаптев Иван Ефимович?
Быть может, вот это.
Был для меня последний бой,
Уже привычный, как работа,
Я не заметил за стрельбой -
Иссякла лента пулемёта.
Я злобно крикнул: "Заряжай!"
И глянул, где же подающий,
А он откинувшись лежал
На гильзах, в их железной гуще.
Его я вскинул автомат,
Защёлку пальцем отодвинул,
Фигуры вражеских солдат
Тенями двигались в руинах.
И в мякоть правого плеча
Ударил камень от разрыва,
Но каждый выстрел мой звучал
Оповещеньем, что мы живы.
И я оттуда не бежал,
Хоть и надежд уже не теплил,
Я только телом прорастал
В свою израненную землю.
В ответ на гитлеровский шквал,
Я слышал, выстрелы трещали,
Друзей я сердцем ощущал,
Хоть не касались мы плечами.
Превозмогая боль и стон,
Я знал одно - для нас не бредни,
Что наш стрелковый батальон -
И есть страны рубеж последний.
И без надежды на подмогу,
Впадая с вечностью в родство,
Я лишь хотел с собою к богу
Забрать ещё хоть одного.
И грудой выполз серый танк,
И повернул неспешно дуло,
И, вдруг безмерно гулко, так,
В меня снарядом шибануло.
Земля за пазуху, в глаза,
В лицо и в мозг со страшной силой,
Как будто чёрная гроза
Живую плоть разворотила.
Бежали немцы на меня,
На тело враг сапог свой ставил,
И ни штыка, и ни огня
Я в эту свору не направил.
И танки двигались по мне,
И плоть под сталью разрывалась,
Катки тащили по земле,
Что от меня ещё осталось.
И мясом, кровью, чувством, мыслью
Я, перемешиваясь с пылью,
Земли той частью становился
Неотвратимо и всесильно.
И всё я видел с высоты -
Степи за городом раздолье,
Врагов ликующие рты,
И было мне совсем не больно.
Я видел Волгу вдалеке,
Осталось мало километров,
А там мальчишка в челноке,
Чей чуб полощется по ветру.
Я видел - бой бойцы ведут,
Враги от злобы сатанеют.
От злобы здесь и изойдут,
Вот здесь и захлебнутся ею.
Да, я отдал вот эту пядь,
Отдам ещё немного боле,
Но, даже мёртвые, их вспять
Мы повернём своею волей!