Не объяснить, не высказать, не вышептать,
И не избыть бессилья и тоски
Всевышнему… Какие люди вышли бы!
Но нет. Во зле увязли коготки.
В растерянности каждого прохожего
Бессмысленно хватает за рукав:
«Что вы творите, милые, хорошие,
Себя навек позором замарав?
Где были сердобольны и участливы,
Убийц плодите, сами — на убой,
И миллионы ненавистью счастливы,
Отравлены Останкинской иглой.
И этот яд, серни́стый, пересыщенный,
В когда-то чистом воздухе разлит,
И вы прощения уже не сыщете:
Закрылось ваше небо для молитв.
Отныне — только судороги, сумерки
Для тех, кто сострадание попрал,
И вымощен ваш путь кровавым суриком
В свежеразрытый беспробудный рай.»