Наш Юрий летит в Японию – страну, где встаёт заря.
Катается там на пони и поедает плечо упыря,
тушёное в рисовой водке с шафраном и лисьим ядом.
Потом отплывает на лодке к океаническим гадам,
предназначенным в роллы и суши, одетым в юката из нори.
Рыдания гадов всё глуше, но Юрию что же за горе?
– Я не затем в Ямато, чтобы питаться как нищий, –
говорит, избегая мата, Юрий грядущей пище.
– Нет уж, позвольте откушать мне экзотично – и точка!
Фугу и гейшевы уши, и самурайскую почку.
Желаю нежнейших крабов, а также того вон салатика –
с вершками побегов вараби. И стейк из сердечка Хатико.
По Фудзи ползущих улиток, ктулхов из Фукусимы.
Какой бы отведать напиток?.. О! Слёзы Юкио Мисимы!
А морскую капусту с удоном жрите, пожалуйста, сами.
И хватит вам, жёлтым гандонам, зыркать косыми глазами.
Да, я из тех – с норд-веста – в край охуевших мокшанцев.
Поставить меня на место, короче, немного шансов.
В гробу я, короче, видел все чайные церемонии.
Я родом из города Ивдель, где только леса да колонии,
где хомо хомини урка, за каждой за пазухой – шило,
а жизнь не дороже окурка. Понятно вам, чепушилы?
Читатель, уж верно, заметил – учтивость героя всё меньше.
Он смотрит зловеще на вертел с копчёными ушками гейши.
Он губы кривит в ухмылке, и за этим пурпурным изгибом
(волосы на затылке встают у свидетелей дыбом)
белеют – жемчужнее лака – кривые и очень блестящие
зубы. Клыки вурдалака. Похоже, что настоящие.
И до всех моментально доходит, что «упыриные плечи» –
вряд ли косяк перевода и вряд ли фигура речи.
А за спиной у туриста с хлопком, будто сажа бела,
взметаются два бархатистых нетопыриных крыла.
И зрители вдруг попадают, икая и холодея,
в театр одного ёкая – причём записного злодея.
В таком-то кабуки до смеха ли? Сфинктеры зрителей сжаты.
А Юрий глумится: – Поехали! – и начинает жатву.
Мы не питаем пристрастия к сценам с кишками и кровью,
к сценам, где распидарасило, где травмы и вред здоровью,
где играют в бутылочку с опером, вместо ужина рашен рулет,
****ский цирк пародирует оперу, дэнс макабр заменяет балет;
где из ямы с говном – да в полымя; где из зоны комфорта резко
на мороз выставляют голыми и велят облизать железку,
где стулья с ***ми да пиками, где связывают, страпонят...
Читатели, стоп, завалите-ка! Пора возвратиться в Японию.
В Японии, слышь, охуенно: сакура, красные клёны,
вместо червонцев – йены, вместо бояр – нойоны
(это монгольское? пофиг, зато стилистически круто),
не творог молочный, а тофу, не Колобок, а Наруто.
Не Пелевин, а Мураками, катаной зовётся меч;
всё делается руками – и руки растут из плеч.
Дальше расскажет Акунин, он в теме, как карп в потоке,
как женский угодник в куни. А Юрий на Дальнем Востоке
блистательно превращается в Юрэя, а может, в Дракулу.
Неистово насыщается морскими ежами да раками,
унаги и виски Хакушу, и терияки из утки,
и пристально смотрит в душу тому, кто не понял шутки.
– Вы чо, – говорит, – самураи? Вы, сука, наивней, чем дети.
Я, так-то, ваще'т, угораю. При помощи нейросети,
плетущей из дыма и лазеров хоррор «Звонка» почище.
Опомнитесь, эй, узкоглазые! Я. Попросту. Лакомлюсь. Пищей.
Почто вы меня записали в чудовищные казаки,
у коих клыки – как сабли? Да я, блин, добрей Миядзаки!
Вы правда решили, будто бы турист, что приехал с Урала,
не то упырём гребанутым был, не то вообще каннибалом?
Да вы на себя посмотрите-ка. Рисовали на шёлке улиток,
а теперь? Даже, сука, магнитики – в форме трусов лолиток!
Дак понятно, и мы-то не краше. Мы ж как зайцы бабло косили.
Тридцать лет мы варганили Рашу, не пытаясь построить Россию.
Замирали в униженной позе, ну а вышло-то на поверку –
в этом сраном биоценозе в полном праве лишь тот, кто сверху.
И это не мы – вот залупа! И не вы – вот засада-то, сука!
Не мечтаем, а фапаем глупо на сисястых рисованных кукол.
Занимаемся долбаным трэшем и не менее стыдным говнищем.
День за днём в эротическом пешем ищем дно – и, конечно, отыщем.
Чо молчим? Выбирайте, малята, с кем вы в этом отборе козлином:
клювом в дно, как ебучие дятлы, или ввысь журавлиным клином?
Юрий глядит на Японию с иконописной печалью,
целует в мордашку пони – того, что мелькнул в начале
нашей правдивой были. Подпрыгивает нелепо,
а затем расправляет крылья – и улетает в небо.
Он летит – нихуя не ангел, не рисуясь, но очень свободно.
Может быть, персонаж для манги? Это как уж вам будет угодно.
Мы махнули рукой на рацио, нас сюжет поимел безбожно,
стартовав с неуклюжей, но грацией, финишируя с грацией ложной.
То ли, блин, перевёртыш с подвохом, то ли, ну, постмодерн с прищуром.
Ну, а в сущности, разве не похер? Нам важней, что возносится Юра.
Выше пагод, церквей, небоскрёбов по широкой – с орбиту – спирали.
Может быть, и простив долбоёбов. Нас. За то, что мы всё проебали.