"И, под скрип оплывающих ставен
опускаясь в бездетную тьму
никому ты, бездельник, не равен,
разве только себе самому..."
Б.Кенжеев
...волшебному Дрюне не сладить с зимой,
а ей безразлично - где небо, где поле,
вот только в душе нескончаемый вой
голодной собаки и волка в неволе...
кому то и тюря милее чем брют
кому то и темь просто повод к рассвету...
но две божьих твари уснуть не дают,
и, кстати, мороз помогает дуэту...
и ветер гуляет, и тени на лёд
ложатся, скрипят обгоревшие доски,
и Дрюня, свернувшись калачиком, бьет
себя по щекам, пусть и в мыслях, но жестко,
твердя, что никак не спасают слова
того, кто не слышит, не видит, но просит,
и маятник будто - его голова -
то влево, то вправо... прости нас, Иосиф,
и тот, кто Марии всегда помогал,
и тот, кто писал гениальные строки...
а Дрюня волшебный - базар и вокзал,
транзитный, и миру ненужные сроки:
то век, то неделя, то брошенный час
шатаются в нем - и смеются и плачут,
и время чужое сочится из глаз
у Дрюни... наверное можно иначе -
хотя бы пытаться стать домом себе:
и сад, и колодец, и жар возле печки...
но снова играет господь на трубе:
эй, Дрюня, вставай, я рисую сердечки
вокруг твоих детских умчавшихся лет,
оставив, да нет, не оставив, ни крошки...
и там где тебя дожидался ответ -
чернеет воронка, как после бомбёжки...
я знаю ты часто бываешь без сил,
и мучает выбор: елей или скверна...
прости, но я снова войну допустил,
но тем кто готов помогаю... наверно,
я в чем то, увы, виноват, за тобой
приглядывать надо до слёзного кома...
у Дрюни случился технический сбой -
и в кресле напротив лицо военкома,
нет, рожа, и режущий - бритвою - взгляд,
и злобный оскал... нет, простите, собаки...
давай-ка, бомжара, вертайся назад,
погибнешь, конечно, но в пьяненькой драке,
ты, чучело, редкий подарок врагам,
сбежав от тебя, сами лягут в могилы...
молился синюшным, сивушным богам?..
и места в вагоне тебе не хватило...
у "плохо" всегда есть запас "хорошо",
ему помогли - это чудо - с билетом,
а Дрюня беззвучно рыдал, и зашел
в ковчег-электричку, залитую светом...
забытые чувства катили, как вал,
волной затихая у самого сердца...
и вдруг на баяне мужик заиграл,
и Дрюня, себя ощущая младенцем -
цыганка держала его на руках -
не плачем зашелся, а слогом высоким...
а голос звенел и висел в облаках:
чому я не сокіл, чому я не сокіл...
... и так бы он рос, и тянулся бы ввысь,
судьбу отщипнув от небесного пая...
но Зойка орёт: поднимайся, проснись!..
тебя не схоронят, тебя закопают...
и Дрюня глаза открывает - пора...
и воздух вдыхает - настойчиво, жадно...
и место под солнцем, и жизни игра -
Господний этюд, чисто - классика жанра...