Смогу ли я пройти ещё два шага, или остановлюсь тут
над разбросанными телами в неестественных позах
над ржавчиной сгоревшего автомобиля, зияющего отверстиями от снарядов,
слишком больших, чтобы убить какого-нибудь конкретного человека.
Неэкономность художественных ресурсов, мир не поверит.
Нехватка логического мотива, объясни мне, говоришь, почему они вас убивают,
должна же быть какая-то мотивация, какая-то причина.
Сюжеты в книгах так не строят.
Когда смотришь издалека, всегда есть возможность остановиться вовремя,
не подходить впритык, откуда глазу видно слишком много –
некрасиво сломанный ноготь на ухоженной женской руке,
детский тапок, перемешанный со всем остальным содержимым квартиры.
Литература была для того, чтоб убеждать,
что отброшенный детский тапок – что-то отдельное от ноги,
что сломанный ноготь – не такая большая проблема.
Если вовремя остановиться, не приближаться, не присматриваться.
Спасительная дистанция, барьер – до него всё ещё может быть банальным надуманным сюжетом, запретным плодом воображения, начинённого катастрофизмом.
Литература больше не способ побега, лишь запасная колея,
с которой никто никуда не едет.
Садишься в поезд и понимаешь – он тебе не поможет, понимаешь?
Когда-нибудь вы расконсервируете эту колею, в случае какой-нибудь чрезвычайной нужды
снимете ограничители движения в этом перекрытом направлении, позволите себе видеть.
В мире, где литература не для того, чтоб убивать,
и не для того, чтобы сводить счёты,
и не для того, чтобы приводить в память,
и не для того, чтобы помнить всё до йоты,
когда не хочешь видеть этого всего под завалами
показанного в новостях, запечатлённого на фото.
Ни к чему такая литература, слышишь.
Детский тапок, слетевший в воздухе с ребенка,
когда их перемешивало с обломками стекла и бетона,
сломанный женский ноготь на руке из-под завалов,
незаблюренное то, что осталось от тела,
детская книжка, на которой фокусируешься,
чтобы не видеть всего остального,
не представлять всего остального,
что было между книжкой и рукой,
между моментом семейного субботнего утра и следующим кадром.
Слишком близко подходишь – и тебя пронзает арматура чьего-то сдавленного предсмертного крика
"я не хочу умирать".
Литература для того, чтобы суметь жить с этим криком в ушах,
с этой рукой и этим тапком,
зная, что за ними было в незаблюренной версии реальности,
не смягчённой искусственным интеллектом.
Вот для чего всегда была литература.
19.01.2023
(Перевод с украинского)