Пират, свернувшись калачиком возле двери квартиры, которая три года назад была его гостеприимным и хлебосольным домом, думал думу – вспоминал светлое прошлое. Чудилась добрая душа Анфиса – весёлая, смешливая хозяйка, нос ещё помнил терпкий табачный запах, казалось, насквозь прокуренного хозяина. Да, в семье пса обожали все. Он же, в свою очередь, отвечал на добро беспредельной преданностью. Ему нравилось выполнять хозяйские команды, он гордился, когда хозяин брал его на охоту, верой и правдой охранял главу семьи на рыбалке. А при встречах, даже после непродолжительной разлуки с членами семьи, Пирату казалось, что сердце его разрывается от радости и избытка чувств, и пёс, не зная, как доказать это, кроме как облизать руки и лицо домашних, прыгал на задних лапах, вилял хвостом и повизгивал. – Ну, ну, Пират, будет, будет тебе, – так говаривал хозяин Григорий, поглаживая собаку.
Пират зажмурился. Какими вкусными косточками лакомился он в ту пору... Принюхался к ароматам вечернего подъезда – жильцы готовились к ужину после очередного трудового дня. Пёс ткнулся мордой в лапы – ему ужин не положен.
Пират не понимал, почему его так надолго оставили одного. Он только чувствовал своим собачьим чутьём, что случилось что-то недоброе, от чего ему становилось страшно, но никак не мог поверить в предательство и потому ждал, ждал, ждал...
В подъезде и во дворе Пиратку знали и не обижали, а скорее, сочувствовали ему: «Надо же, столько времени мается пёс без хозяев: Анфисы два года уж как нет, Григория скоро три как посадили...». А наиболее сердобольные нет-нет, да и подкармливали. Кто вздыхал при этом, кто приговаривал: «Взял бы уж кто-нибудь, что ли...». Но никому и в голову не приходило пса сдать. И Пират привычно плёлся после прогулки обратно на своё насиженное место – коврик под дверью квартиры номер семь.
Три года одиночества и великого терпения подходили к концу. Пока Пират не знал об этом, а лежал и думал свою собачью думу. И вдруг в один из дней он встрепенулся: родной терпкий запах! Чудится или наяву? Пират задрожал. Он боялся поверить в чудо.
Насторожился: какой-то чужой человек приблизился к двери квартиры. Пират оскалился и зарычал. «Пиратка, ты что? Не узнал? Это ведь я, Пиратка, хозяин твой, Григорий». У пса потемнело в глазах, сердце бешено заколотилось. Он рванулся на долгожданный голос, запрыгнул на хозяина и громко, по-собачьи плача от счастья, без разбору стал лизать его руки, глаза, нос. А услышав привычное: «Ну, будет, Пиратка, будет...», – упал без чувств.
Два года жили, как могли, Пират и Григорий. И вдруг – опять беда. Какой-то злой рок бродил вокруг квартиры номер семь.
Григория уводили под вечер. Пират провожал хозяина молча, по-мужски, грустным взглядом. Только вот слезы пёс не скрывал. Было не до гордости: собачье чутьё подсказывало, что хозяина он не дождётся. «Похрани пса, Антонина, – обронил Григорий соседке. – Может, оправдают. Не виновен я». И отдал ей ключи. Антонина кивнула.
На этот раз Пирата Антонина закрыла на ночь в квартире. От корма он отказался. Ночной вой пса взбудоражил весь подъезд. Антонина не выдержала. Впервые в жизни довелось ей слышать, как причитают собаки. Пират опрометью рванул в дверь, едва не сбив соседку с ног. Домой Пирата больше никто не мог заставить войти. История повторилась. И кто знает, как бы закончилась она на этот раз, если бы не одно обстоятельство.
В подъезде в один из недобрых дней появились новые соседи. Не успели они въехать, как сразу же ополчились против Пирата. «Плохие люди. Чужие. Враги», – подумал Пират и тоже невзлюбил их. Когда недружелюбный сосед проходил мимо квартиры под номером семь, Пират оскаливал зубы и рычал.
Прошло ещё некоторое время. Как-то Антонина застала картину, которая потрясла соседку: Пират просил людей впустить его в подъезд, а новый сосед отгонял его палкой. И не просто отгонял, а бил! «Да что же вы делаете, – возмутилась Антонина, чем нажила и себе врага.– Пиратка никому зла никогда не причинял, а уж настрадался побольше нашего. Его весь двор любит и жалеет, а вы...» – «Развели тут!» – буркнул сосед и, не выбросив палки, скрылся за дверью. Но тем дело не закончилось. Новые соседи объявили Пирату войну. Мнения старожилов разделились. Пират чувствовал приближение беды.
И вот в один из тёмных дождливых вечеров за ним нагрянули. Пират долго никого к себе не подпускал, защищался, кусаясь и царапаясь, не понимая, за что. Но силы были неравны. Ошейник с беспризорной собаки стащили – ей он больше ни к чему – и накинули вместо него петлю из толстой проволоки. Пират упирался из последних сил. Но вскоре до соседей укором донеслось, как со скрежетом захлопнулась дверь душегубки...
Антонина, оправдываясь, повторяет: «Не могла я его взять. У меня кот, дача. Да и накладно по нынешним временам». И тут же, противореча себе, добавляет: «А Пиратка-то всё перед глазами. Вот уж третий месяц места себе не нахожу...».
На днях пришло ей письмо от Григория: «Не бросай, Христа ради, Пиратку, Антонина, скоро уж я...».