Когда мы были единой родной страной,
Еще могучей, уже неизлечимо больной,
Я собиралась замуж за мальчика изо Львова.
Он был красив во весь двухметровый рост,
Я никогда больше не встречала таких волос –
Красная медь, холеная гладь металла.
Я их расчесывала часами – и не хватало.
Он был норовистый, горбоносый, ясновельможный,
Он носил меня на руках – тогда это было еще возможно.
Мы гуляли по замку, плевали с высокой башни,
Целовались и знали – однажды мы станем старше,
Заведем детей, «жигули», двухкомнатную квартиру,
Может в Питере рядом с мамой… лишь бы чудес хватило.
А пока что – мосты и трассы, Гурзуф и Таллинн,
Библия от баптистов, Вийон и Сталин,
Мокрый томик Булгакова, фенечка на запястье,
Маленькое, неловкое – наше – счастье.
Мы прощались как сумасшедшие у вокзала.
А потом судьба подхватила и разбросала.
Я не помню, как его звали – кажется он был Анджей,
Говорил, что мы встречались когда-то раньше.
Я плясала на площади, бегала по канату,
Он увез меня то ли в Галич, а то ли вообще в Гранаду…
Может быть он на днях сядет в танк и поедет в Бахмут,
Может быть по нему из нелепой ракеты бахнут,
Может он уже умер – от героина или лимфомы,
Может лежит в больнице, не выходя из комы,
Или давно укатил в Польшу или Канаду…
Я о нем ничего не знаю – и знать не надо.
Помню капельки кофе и голубей на крыше
Помню выплеск волос – ослепительный, жгуче-рыжий,
Как шептал, задыхаясь «только тебе кохаю».
Завершаю стишок.
Ставлю точку.
И отдыхаю.