Наклонившись над мальчишкой,
госпитальный царь и бог,
час колдует над худышкой,
что лежит теперь без ног.
Кровь, что талая водичка,
из обширных ран текла,
молодую медсестричку
тоже сняли со стола.
Литр крови - литр жизни,
но теперь он будет жить,
и до самой смертной тризны
медсестру благодарить.
Жизнь устроена непрочно,
тяжко ранен – не убит,
парень жив, а значит – точно:
всё, что надо, совершит.
А в палате, снявши китель
и склонившись над бойцом,
кулаком слезинку вытер
бог с измученным лицом.