Подступила оторопь ночная,
Долгая, как месячный загул,
И закат над лесом догорая,
Пеплом захлебнулся и уснул.
Тишь повисла облаком над глушью,
Стылый лес покоем оглуша,
Небо заштриховывалось тушью,
Чёрной, как Кощеева душа.
Воздух насыщался зимней стужей
И дышал разжиженным дымком,
Мир казался злым и неуклюжим,
Чуждым и бездушным существом.
Я один. Бегут бесшумно лыжи,
По спине прикладом бьёт ружьё,
С веток елей молча и бесстыже
На меня взирает вороньё.
Я скольжу по снежному паркету,
Падаю, встаю, ругая тьму
И с досады бью в упор дуплетом
В вязкую, как клейстер, тишину.
Из-за туч желанным сувениром
Выползла опальная луна,
И зажёгся лунный свет над миром,
Излучая мягкие тона.
Звёзды, как плотва спешат на нерест
Обживать небесные пруды,
Ветер впал в кармическую ересь
И замёл за мною все следы.
Из-под ног вспорхнула куропатка,
Надсажая криками гортань,
И смешно, как пьяная, вприсядку,
Унеслась в седую глухомань.
Схлынул страх, тупой и мазохистский,
Фатумом висевший надо мной,
У реки безмолвным обелиском
Замер дуб в оправе ледяной.
Издали белесой мешковиной
Мне навстечу движется рассвет,
Снег ложится пухом тополиным
На ещё горячий лыжный след.