Автобус. Долгая дорога.
Сосед, мужчина пожилой,
Разговорился понемногу
Об этой жизни и былой,
О детях, пенсии, наградах,
О том, какой рабочий стаж.
Ему – за восемьдесят! Надо ж!
На вид и семьдесят не дашь.
Затих попутчик отстранённо:
«Жива во мне к фашистам месть».
«За что?», - спросила удивлённо.
Ответил мне: «Причина есть».
Он говорил, я представляла
Себя на месте тех людей.
Страданий выпало немало
На долю взрослых и детей.
Деревня, скрытая лесами,
В объятьях вод речной петли,
Была хранима небесами,
Пока фашисты не пришли.
С их приближеньем, все, кто в силах,
Ушли, покинув хаты, в лес.
В болотах спрятались, в ложбинах,
Ушли, чтоб не попутал бес.
Ушёл и он, трёхлетний, с мамой,
Зловещей силою гоним,
А баба Аня с внучкой Даной
Остались в хате: «Что мы им…
Малым, да старым что бояться?
Спасайся доченька с мальцом,
И, может быть, вам повидаться
В лесу получится с отцом».
Вечерний лес густой и дикий,
За каждой веткой мнится зверь.
Тревожный шорох, треск и крики
Тревожат память и теперь.
Они ушли, но не далёко,
Догнала их дурная весть:
С людьми расправились жестоко.
Была страшна фашистов месть.
Вошли в деревню дикарями,
Чиня насилие, разбой.
Они по всем домам шныряли,
Вины не видя за собой.
Собрали всех – малых, да хворых,
Загнали в клуб и подожгли
За то, что сильных и здоровых
Они в деревне не нашли.
Не многих огненная баня
В живых оставила людей.
Хоть обгорела баба Аня,
Спасенья шанс достался ей.
А вот его сестрёнка Дана,
Сгорела заживо в огне.
«Я слать проклятья не устану
Фашистам, немцам, их стране,-
Так говорил, держась за сердце,
Седой старик в укор врагу:
«А слов - Германия и немцы –
Я даже слышать не могу».
2019.