Я тут узнала понаслышке,
что ты завёл себе хорька,
и взволновалась не на шутку:
а почему не хомяка?
Зачем не рыбок, попугая,
котёнка, милого щенка...
Зачем ты приручил пропащий
такого странного зверька?
Ну ведь никто из всех знакомых
не приносил домой хорьков!
Ты б лучше вывел тараканов
из набок свёрнутых мозгов.
Хорёк, по-моему, вонючий
и вроде бы ревнив и зол.
Чтобы терпеть его в квартире
весомый надобен резон.
Могу одно лишь объясненье
придумать этому пока:
чтоб я к тебе не подкатила,
ты притащил к себе хорька.
Принёс и, на пол опуская,
велел: «Живи и охраняй,
чтобы она не позвонила
и не сказала: «А давай...».
Чтоб я опять не возвратилась
и не ворвалась в жизнь твою,
ты приволок а-ля мангуста,
натасканного на змею.
Он братец Рикки-Тикки-Тави,
который рикки-тикки-чик –
и нету Нага и Нагайны,
и может спать спокойно сикх.
Как кол осиновый в заборе
спасает дом от ведьмака,
так в древних сказано преданьях:
да убоится змий хорька.
Ах, вот я кто тебе?! Ну что же...
Возможно ты отчасти прав:
я твой соблазн, я искуситель,
я твой безжалостный удав.
Мы были молоды и страстны,
и так блестела чешуя,
и зубы так вонзались в мякоть,
и я тогда была твоя.
И раздувались капюшоны,
и яд любви по жилам тёк,
ласкал лобзанием и словом
мой раздвоённый язычок.
Я помню в тонком чёрном платье,
что по фигуре льётся в пол,
скользила я в твоих объятьях,
и дивный лотос дивно цвёл.
А нынче всё уже иначе,
Тарзан с лианы слез давно,
уехал в город и про джунгли
посмотрит разве что кино.
Надел костюм, завёл знакомства,
завёл любимый ресторан
и выучил слова такие
как: грех, распутство, стыд и срам.