Война давно пробила дно
И крышу в мирозданье ветхом.
Зияет, не застеклено,
В нескучный ад одно окно,
Дрожат две скрюченные ветки.
Целует пламя тыщи тыщ,
Жжёт маргаритово колено…
И правит балом мутный хлыщ,
Никчёмный, как вскочивший прыщ
На пятой точке у Вселенной.
А Каин кто? Не брат, не сват,
Лжескрепы пишутся с заглавных
В краях не помнящих родства.
Я потеряла право звать
Тебя с собой, мы не на равных…
Трещит несущая стена,
И день в заботах о насущном,
Нагая ночь расчехлена,
Как скрипка, не защищена,
Хрупка, а маховик запущен.
И год в расход, и век в тираж,
Крылатая ракета – дура.
На полотне пейзаж не наш.
Беру на кисть, на карандаш
Февраль – бугорчата текстура.
На мне недужная страна:
Покой приёмный, страхов знаки,
Вина до дна… Я здесь одна.
А на тебе война, жена,
Сын, мама, две родных собаки…
Я сомелье безвинных вин,
И дегустирую такую,
Где не виновен ни один,
Где свет восходит из руин,
И сны счастливые толкуют…
Моей вины не рассказать,
Всё это личное сугубо.
Твой голос, смех, строки лоза,
Двух слов хватило б за глаза,
Ну может быть ещё за губы…
Твоя вина обожжена,
Нить бытия, увы, сурова.
И пробирает тишина
Стиха, прозрачная до дна,
И держит бережное слово…
Сплав неба – желтизна и синь.
И мы – сиамские двойняшки –
Воды две капли – ян и инь,
Как жар дыхания и стынь
Залётных зим в одной упряжке.
Жди. Только прорастёт трава –
Я проложу в тот лес слова,
Лучом нездешним маякуя,
Где шелестят тетерева
И ночью дерева токуют…
Там сосны раскачают высь,
Там угнездится мир, кажись.
Процедит дрозд рассвет сквозь сито,
И мы поговорим за жисть,
Как два премудрых одессита.