Стоял у Храма, словно грех,
Михей, одетый в старый мех
И всех приветствовал входящих.
«Во Славу Божью!», - говорил,
Когда ему кто рубь дарил
И клал на шапку или в ящик.
Он под хмельком бывал всегда,
Судили люди, господа
Его не так уж трезвый вид,
Но сам Михей был без обид,
- Во Славу Божью! – повторял,
Крестясь, кивал, благодаря.
Вставала новая заря,
А он стоял, стоял у Храма.
И в некий день календаря
Поймал-таки улыбку Хама.
И, видимо, что не забыл,
Себя, его перекрестил,
По-человечески простил
Здесь у ворот больших, железных.
И тут взялось как волшебство –
Хам, вдруг почувствовал родство,
Упрек, оставив бесполезный.
И вот входили как в ковчег
В Храм Божий некий человек
Немного сгорбленный судьбою
И наш Михей в своем соку,
Все в том же стареньком меху
И сгинуло как что-то злое,
Как в бытность спасшегося Ноя.