Я брёл пустыней каменистой
объятый ужасом и жаждой.
Мой каждый шаг за шагом каждым
к концу житейскому был ближе,
я голову склонял всё ниже
Перед богинею стигийской
я гиб в пустыне Аравийской.
И вдруг насмешка смерти близкой:
мираж открылся предо мною;
лазурный берег,чайки вьются,
их крики резко раздаются,
летя над морем низко,низко,
и запах солоно-смолистый.
Насмешка злая смерти близкой.
Я в жизни ничего дурного не совершал
прошу,поверьте.
За что ж страданье перед смертью.?
Так на коленях я взывал
и сам того не замечал:
в потоках моря голубого по грудь давно уже стоял,
твердя,что чист я от дурного.