От переводчика.
Первая мировая война.
В настоящем стихотворении автор описывает случай с контуженным солдатом, который лежит на земле
и отказывается вставать, даже когда его пинают и угрожают офицерским револьвером. Потом его уносят
санитары, не сомневающиеся, что он симулирует, желая выбраться из военной мясорубки.
Пропитанный виски армейский врач того же мнения о подобных "подонках", хотя этот солдат чуть позже
умер прямо у него на глазах.
Уилфред Оуэн знал о таких случаях не понаслышке.
Его собственное подразделение подвергалось непрерывным обстрелам днем и ночью в течение
нескольких недель подряд, измученные, замерзшие и мокрые люди были сломлены телом и духом.
Разрывом мины Оуэна подбросило высоко в воздух, и он провел несколько дней, лежа в поле.
Он был контужен; именно во время Первой мировой войны контузия была определена как особое
травматическое состояние.
Пострадавшие от тяжелой контузии не могли больше выносить мысли о том, чтобы находиться
на линии фронта. Некоторые из них дезертировали, и их расстреливали по приговору трибунала.
Наиболее показательными проявлениями контузии были неконтролируемая дрожь, ужасающие
ночные кошмары и сильные конвульсии. Но в то время с большинством жертв контузии обращались
жёстко и без особого сочувствия, поскольку их симптомы рассматривались как признак слабости.
На тех, чье состояние было настолько тяжелым, что их пришлось отправить обратно в Британию
(известных на солдатском сленге как "Блайти"*), часто с презрением смотрели как на трусов
и притворщиков, симулирующих психическое заболевание, чтобы избежать боевых действий.
-------------------------------------
По мотивам стихотв. Уилфреда Оуэна (1893 - 1918)
Ушибленный насмерть, или Прохвост, с англ.
Он повалился тяжко, как мешок,
лежал, как мяса постного кусок,
как снулая треска. Он весь продрог,
и цвет его лица был грязно-сер.
Он слов не слышал. Никакой пинок
его поднять бы на ноги не мог.
Он лишь на мой косился револьвер.
Он в этот миг не догонял, похоже,
что тут война, что перед ним окоп,
разбитый миной, и бубнил взахлёб
"Я их убью, и тех, и этих тоже."
Тут кто-то приглушённо произнёс:
"Готовый Блайти*. У него протух
весь ливер... ну, буквально вышел дух,
и голова совсем пошла вразнос.
Какое дело до его угроз
тем наглым жирным типам тыловым
с их бабами... что в лоб, что по лбу им.
У них как пить дать множатся финансы,
богато украшаются дома.
По мне, о н и свели его с ума,-
не мины, не покойники, не гансы."
Мы отнесли солдата с глаз долой,
хотя его ведь даже не задело,
и санитар мигнул с усмешкой злой --
мол, симулянт, прохвост... всего и де'ла.
Наутро, вискаря надравшись, док
мне прохрипел со смехом: этот гад,
что ты отправил мне... ведь он подох,
не тратя даром времени... виват!
-------------------------------------
Об авторе по материалам сайта http://www.eng-poetry.ru/
Уилфред Оуэн (англ. Wilfred Owen, 1893 – 1918): английский поэт.
Стихи писал с детства. В 1915 г. пошел добровольцем в пехоту, не желая отсиживаться в тылу
в тяжелое время Первой мировой войны, развязанной кайзеровской Германией.
После ранения вернулся на фронт в августе 1918 г. и заслужил орден «Военный крест» за мужество.
В ноябре того же года Оуэн погиб. Признание пришло к нему посмертно: его поэтический сборник
вышел более двух лет спустя.
Оуэн, молодой офицер, ненавидел войну, но был полон решимости спасти доверенных ему солдат.
Он называл себя «убежденным пацифистом со жгучим чувством воинского долга»;
это сообщает его поэзии ценность документального свидетельства, в то же время придавая ей
общечеловеческое звучание. Стремление честно отобразить страшную правду окопной войны
перебороло его юношеский романтизм и помогло создать сильные, одухотворенные стихотворения,
в которых социальный протест сочетается с огромным состраданием к человеку.
-------------------------------------
Оригинал
Wilfred Owen (1893-1918)
The Dead-Beat
He dropped, – more sullenly than wearily,
Lay stupid like a cod, heavy like meat,
And none of us could kick him to his feet;
Just blinked at my revolver, blearily;
– Didn’t appear to know a war was on,
Or see the blasted trench at which he stared.
“I’ll do ‘em in,” he whined, “If this hand’s spared,
I’ll murder them, I will.”
A low voice said,
“It’s Blighty, p’raps, he sees; his pluck’s all gone,
Dreaming of all the valiant, that AREN’T dead:
Bold uncles, smiling ministerially;
Maybe his brave young wife, getting her fun
In some new home, improved materially.
It’s not these stiffs have crazed him; nor the Hun.”
We sent him down at last, out of the way.
Unwounded; – stout lad, too, before that strafe.
Malingering? Stretcher-bearers winked, “Not half!”
Next day I heard the Doc.’s well-whiskied laugh:
“That scum you sent last night soon died. Hooray!”