Умерли Пеле и Марадона
Умерли композитор Артемьев и актриса Чурикова
Умерли королева Елизавета и В.В. Жириновский
И, как пишут в афишах, многие другие
RIP, как говорится
Умерли все мои близкие родственники, треть одноклассников, почти все кумиры
Долгое время я не признавал смерть
Смерти не может быть до тех пор, пока не увидишь родные гробы
Мой сын, когда ему было лет 7-8, спросил – умрём ли мы. И пообещал когда вырастет придумать таблетку для вечной жизни
Поэтому я буду жить вечно. Ну, по крайней мере, долго. Очень долго
Зачем?
Я вас умоляю
Понедельник – в метро много людей, а в столовой мало
Вторник – в метро много людей, и в столовой много
Среда – в метро мало людей, а в столовой много
Четверг – в метро много людей, а в столовой рыбный день
Ну и так далее. В общем, живём
Многое уже не по зубам. Например, поехать во Владивосток. И непременно поездом
Так и вижу себя отставшего на станции под сурово-романтичным названием Ерофей Павлович
По щиколотку в грязи, посреди раскисшей дороги
Пьяного, без денег, без документов
Раньше это могло быть даже смешно, а теперь – страшно
Это не по зубам
Но это и называется – Мечта. Пусть и несбывшаяся
Зато можно побывать где-нибудь недалеко, например, Там и Сям
Там или Сям, нагулявшись по городу и окрестностям, серьёзно так нагулявшись, до лёгких колик в боку
С отвалившимися ногами плюхнуться в какое-нибудь неприметное кафе-бар-ресторан
Спросить где туалет
Сделать нехитрый заказ
Смолотить, не отрываясь, добрую миску красного борща со сметаной
Скинуть пару фоток старинному другу
С глупой припиской
Получить не менее тупой ответ
Проглотить ледяную стопочку водки
И пропеть посредством желудочно-кишечного тракта –
Ох, хорошо
Я пережил Брежнева, Андропова, Черненко, Ельцина. И даже Горбачева
И это пока ещё не конец
Смерть прибегала ко мне лет тридцать назад, когда какие-то бандитские черти грабили магазин, который я тогда сторожил
Смерть была наркоманского вида, как положено – черна и худа, дергалась от окна к окну, руки тряслись, ствол ходил ходуном
Требовала ключи от магазина и сейфа
Да мы тут за три копейки работаем, не дают нам никаких ключей
А за сторожкой гулко долбили кувалдой – ломали тот самый сейф
Смерть несколько раз выбегала совещаться с потусторонним миром и вот, наконец, сказала сидеть тихо один час
И вскоре действительно стало тихо
Тогда пронесло, хотя как оказалось
В сейфе так ничего и не оказалось
Ещё несколько раз подбиралась в разные годы
В основном в виде палёной водки и т.п.
Что, в общем-то, несерьезно
В загробную жизнь я не верую
В неотвратимость наказания и торжество справедливости: верую
В демократический централизм и пролетарский интернационализм: тоже верую
А вот в загробную жизнь и переселение душ: нет, не верю
Никогда не сыграют в свой небесный футбол дон Эдсон и дон Диего
Никогда не споют старинный русский романс «Трава у дома» актриса Чурикова и актёр Куравлёв
Ведь смерть – это когда твой личный сериал не продлили на следующий сезон
Смерть – это стайка воронья на кладбище и дырявый стаканчик на сухой осиновой ветке
Смерть – это покрытая тонким слоем прозрачного льда полынья на засыпанной снегом безымянной реке
Это – потухший костер на берегу
Это – хорош уже, мужики, достали, тушите свет. И свет вырубается
И ничего нет. И мужиков тоже нет
И даже этого нет
Вообще НИ-ЧЕ-ГО
Ничего
Ну, если только Синиша Михайлович не звезданёт своей левой со штрафного по среднерусской возвышенности каким-нибудь ржавым метеоритом
Боюсь ли я смерти?
Я о ней не думаю
Но я, как и обещал сыну, буду жить вечно. А если он так и не изобретет ту таблетку – то долго. Очень долго
По крайней мере, следующий год
Тогда, в девяностых, заметив, что долбаный магазин горит
Мы с напарником резво распутали на руках и ногах телефонные провода
На соплях прикрутили их взад
Вызвали ментов и пожарных
Что, впрочем, не помогло – и магазин, и сторожка тогда всё-таки сгорели
Когда нас опрашивал следователь
Я вспомнил про Мерседес
До нападения он долго стоял у дороги с потушенным светом
Да и этот наркоша, которая Смерть, что-то лепетал о Мерседесе
Директор магазина тогда всё докапывался:
Как он говорил? Грубо так: МЭР-СЭ-ДЭС? Или мягко, вот так: МЕР-СИ-ДЕ-СИ?
Да пошёл ты. – Сказал я, – Мы из-за тебя тут чуть не подохли
Хотел, понимаешь, выяснить – с каким акцентом со мной разговаривала Смерть
Смешной
Я всё равно буду думать, что её нет (хотя и все там будем)
И Ленин жив. И Цой жив
И мама жива