Спрячься от этой игры, тихо лаская родных блудниц,
Ухом от острой иглы, прячься от скорбных лиц;
Видь средь идущих маршем, трескот костей о кость,
Слышь как «нашим» и «вашим», в гроб забивают гвоздь;
Ревнуй, целуя любимую, сжимай сильнее, сильней;
Колючься, узор крапивою, будь же смелее с ней!
Жизнь это моветон, начало или конец,
Это последний притон, Юлий ты, или гонец;
Весть не благая, чай, не пришитый к кресту Спаситель,
Руки располагая, смотришь на всех как зритель;
Театр кончается занавеской, окно надоевшее – тоже,
Театр – вульгарен, скульптор стамеской по надоевшей роже!
Топись в бесконечности черного-черного кофе,
Растягивая конечности, бренно ступай к голгофе,
Или как этот… Штосс, играй с незнакомцем в вист;
Или как пьяный матрос, иди на собратский свист;
Спрячься от всех кого…, и от тех кого никогда,
От того, что зло и добро… и тех, кому снобство – игра!
Жизнь есть, как говорят, театр, начало… конец,
Мир так чист, но свечи горят, и ты среди всех… подлец.
Спрячься уже от себя, не ищи в зеркалах отражения,
Жесткость волос теребя, осужденный и цель для прения!
Суд, вердикт, приговор, заточенный взмахом меч,
Шах и мат, автоматный затвор, головой улетая с плеч
Посмотри на пейзаж, требуя с дьявола крыл,
Хватит быть как оммаж, чайник давно остыл;
Чай заварился ночью, горький уже, холодный,
Может и ты был сволочью, или просто голодный…
Может и ты был спрятан, в старом шкафу, средь пыли,
Весь зашит, весь залатан, криком молчишь: «забыли!»
Когда завершится игра, тебя обнаружат среди
Тех ран, для которых игла, тихо промолвит: «веди!»
Встав, осмотри игроков, спрятанных тут и там;
В этом мире полно дураков, где-то ты спрятался сам!
Не будь дураком, как скажут и молвили ранее,
Как гулкий, далекий гром, будь для других, как заклание!