Грусть на лице, на коже - складки,
Вокруг ни звука, ни души.
Сидела тётка у оградки
Среди кладбищенской тиши.
Водой цветочки поливала
И свою юность вспоминала.
- Ты помнишь: ночь, луна светила,
И миловались мы с тобой.
Ведь я тебя всю жизнь любила,
Но ты женился на другой.
В тот год ты встал на путь измены,
Повёл Марину под венец.
А я в тот вечер вскрыла вены,
Случайно спас меня отец.
И до сих пор о том жалею,
Ругал отец, рыдала мать
Ведь в эту ночь была твоею,
Легла с тобой в одну кровать.
Ты мне о том шептал на ушко,
О чём не смела и мечтать,
В твоих руках была игрушкой
И не посмела отказать.
«Женись на мне,»– тебя просила,
Но ты поверил в чью-то ложь,
Твоё дитя в себе носила,
Он на тебя был так похож.
Родной твой сын, твоей он крови,
В нём были все твои черты:
Твои глаза, и нос, и брови,
И пальцы гнул, как гнул их ты.
Наш сын погиб, утоп на Мане,
Моей печали нет конца,
Как у Карениной в романе,
Ведь сын совсем не знал отца.
Она утёрла слёзы с глаз
И, громко всхлипнув пару раз,
Слегка платок в руке комкала
И вновь, рыдая, причитала:
- Я за тебя всегда молилась, -
Она поправила браслет, -
С тех пор, как это всё случилось,
Прошло почти полсотни лет.
Вся заросла твоя могила,
Здесь твой приют, здесь твой причал.
И много-много лет, мой милый,
Никто её не навещал.
Повсюду заросли крушины,
Оградки, столбики, кресты,
Под слоем почвы в три аршина
Ты схоронил мои мечты.
На небе солнышко светило,
Пищала пташка на столбе,
Рыдала бабка у могилы,
О своей девичьей судьбе.