В метро, на переходе длинном,
Где относительная тишь,
То многолюдном, то пустынном,
С сумой и скрипкой ты стоишь.
С кем этот образ мог сравниться,
Отточенный резцом Творца –
С богиней или светской львицей,
В застывшем профиле лица?
Не власть в портрете завершённом,
Не, как у нотного листа,
Архангельская кротость в чёрном –
Надломленность и нищета
В ладу со взором отрешённым
И скорбной складкой возле рта.
Плывут изменчивые тени –
От них уже в глазах рябит,
И птицей мечется по стенам,
Срываясь со своих орбит,
Полузабытый вальс Шопена.
И оживают будни лет –
Полузабытые виденья,
Далёкой юности рассвет,
И вновь звучат, как наважденье,
Колокола минувших бед.
Смычок застыл, но льётся звук
То скрипкою, то контрабасом.
И расточается недуг
Всё продолжающимся вальсом.
Ни звон монет, ни взгляд учтивый
Не трогают застывший взор.
И, как на плахе, молчаливо
Она в очах хранит укор
И слушает самозабвенно
Полузабытый вальс Шопена,
Как самый тяжкий приговор.