Встретившись на перроне прямо у вагона поезда и подъехав к дому, они сели в саду около куста сирени, который вырос из двух веточек. И теперь куст цвёл очень интересно. В нём были белые и фиолетовые кисти цветов, такое великолепие едва ли можно встретить.
Он посмотрел на неё: такая же хорошенькая. И глаза необыкновенного цвета. Нельзя сказать, что они серые, но в них оттенки голубого и густой синевы. В них скрываются и фиолетовые оттенки с бархатистой зеленью мха и едва заметной желтизной, как у некоторых цветов этого сада. Все такие цвета в драгоценных камнях. Он осторожно провёл рукой по её голове, волосы мягкие и издавали приятный запах, отличимый от запаха сирени.
- Что ты? – спросила она.
- Твои волосы мягкие, как у ребёнка.
Она заулыбалась, смотря на него, розовые губы приоткрылись. И рот такой красивый, прямо создан, чтобы целовать. Он снял галстук, распахнул ворот рубашки и подумал:
- Как хорошо! – и наклонил голову. Его губы сошлись с её губами. Он отдался единственному ощущению: ему очень хорошо, до головокружения. Удивительно отзывчивыми были её губы. Она обвила его шею, тёплые пальцы погрузились в его волосы. Он стал целовать её щёки и снова губы, которые всегда сводили его с ума, с того дня, когда они встретились впервые.
- Ах, до чего хорошо, хорошо, - повторял он.
- Вот как целуют по-настоящему, - пронеслось у неё в голове, и во всём её теле ширилось волнение. Им на время забылось, что вот уже два года они муж и жена. С трудом они отодвинулись друг от друга. Он готов опять обнять её. Почти месяц он был в командировке, где на это у него не было ни желания, ни времени.
Да, здорово быть с женщиной, с любящей женой. Нет, сейчас он не чувствовал себя мужем, ему казалось, что развлекается с девочкой в лесу среди фиолетовой лужайки.
Было утро, приятное, ласковое, солнечное. Они сразу не заметили, что в цветах сада жужжат трудолюбивые пчёлы, сразу не услышали, как щёлкают и свистят птицы. Лучи солнца оживили сад. Низкие ветки сирени склонились, и их звёздочки касаются земли. Цветут ирисы синие, кремовые, лиловые и пёстрые: верхние лепест-
ки розовые, а нижние – тёмно-бордовые.
В это утро были счастливы не только супруги, но и бабочки, недавно очнувшиеся после сна, и всё, что живёт и растёт на земле. А доброе солнце улыбается всё яснее и яснее. Как не радоваться ярким краскам утра!
- Посиди с минутку одна, я сейчас. И он убежал, и вернулся быстро.
- Сядь ближе к кусту сирени. Я буду тебя писать. Ты будешь на моей картине такой же прекрасной Мадонной, как Мадонна у Фра Анджелико.*
И он писал, колени преклонив. Ревность подбавляла тёмных красок для волос и бровей. И каким прекрасным получился рот! Не зря пурпур кипел и бурлил в его крови. Он собрал всю синеву бездонных небес для её глаз. А рассвет, необозримо алый, горел, как нимб, над её головой. Выполнение с натуры было быстрым. Главные детали, как свет, цвет, форму и композицию он проработал. Всё остальное –потом.
- А теперь можно идти к завтраку, - сказал он, встав во весь рост.
- Нет, сначала я посмотрю, что получилось.
Взглянув на этюд, она рассмеялась:
- Это я. А кто у меня на плече?
- Как кто? – смутился он. - Это я в образе соловья, пою тебе о своей горячей любви. Знаешь ли, милая, сегодня, вернувшись к тебе, я почувствовал такую ласку и такое тепло доброты, которые воскресили меня, продрогшего… Я, словно у костра, у этого живого огня, грею свои застывшие руки и губы. Я радуюсь, и вижу, как мне рады. А когда человек радуется, и когда радость человека подлинно становится моей радостью, когда всё, что его радует, радует меня, здесь есть любовь. На более низком уровне я бы сказал бы – это сопереживание. На более высоком, полном уровне – его жизнь становится моей жизнью, его чувства – моими чувствами. Всё, что происходит с этим человеком, меня касается на самом глубинном уровне. Это состояние двух людей – настоящая любовь
Я говорю сейчас примерно теми словами, которые нашёл у апостола Павла.
И они снова, прежде чем отправиться к завтраку, обнялись и поцеловались.
Фра Беато Анджелико* - святой Католической церкви,
итальянский художник эпохи Раннего Возрождения.