Седовласый старик головою поник.
Жизнь ему представляет счета.
И теперь он один, нелюдим, но любим.
Ему чужд этот мир, суета.
Оставив свой след в рое прожитых лет,
Он задумчив и взгляд отрешён.
Его память с лихвой сотрясалась судьбой.
И наш долг перед ним не прощён.
Мудрый старец сидит, ему много на вид:
Ни снять, ни прибавить к годам.
Он теперь одинок и думой далёк.
Ждёт, когда воздадут по делам.
«Как трудно принять то, что годы и дни,
Мне данные Богом уже сочтены.
Да, жесток этот мир! Он богат и красив,
В нём свершениям задан некий мотив.
Познавая себя в битве зла и добра,
Люди души и плоти сжигают дотла.
И тянутся к Богу с суммою грехов,
Оставляя потомкам ворох пут и оков.
И вновь повторяем мы свой замкнутый круг,
В котором кто рядом, то враг, или друг.
А скорее, попутчик, такой, как и ты.
Одним нам уделом все дни сочтены.
Ах, как хочется жить, глядя с грустью порой,
В этот страждущий мир, человеческий рой.
Дышать свежим утром, слушать пение птиц,
Встречать, умиляться красою зарниц.
Копошиться с внучатами в детских мирах,
Потомкам советы давать в их делах.
Страданья, болезни - всё брать на себя,
Жить, глубинные струны в себе теребя.
Что видел я в жизни? Что в ней искал?
Жил часто в нужде, было, водку хлестал.
Бросал, снова пил, терял, находил,
Встречал, ненавидел, был любимым, любил.
Был прав и не прав, был судим и судил.
А скольких друзей и врагов пережил,
И не счесть! Не забыть! И пульс не унять.
Память – совесть судьбы, на неё не пенять…»
Седовласый мудрец. Его жизни венец,
Столь же горек, как колос полыни.
И пройдя этот путь, он познал её суть.
А мы следом идём и поныне.