Эчмиадзин.
Ночь торопится. Ночь спешит.
Ночь обгоняет на час ночь по ту сторону границы.
Платан сбрасывает листья.
Платан сбросил кожу и греет оголенную плоть на непривычно ласковом октябрьском ветру.
Дым нетерпеливо стремится в небо.
Дым армянских сигарет, привезенных из России, научился моей тревоге и не может ее растерять даже в родном ему небе.
Противоречивое чувство.
Контраст.
Безвременная тишина вокруг опаляет бешенный мотор ненависти, тоски и не восстановившегося дыхания внутри меня. Каждая клеточка кожи, каждая альвеола легких вдыхает покой - он как будто ядовит.
Непокой, непокой, непокой.
Листья воспаряют на землю.
Дым падает к звездам.
Ржаво-синее небо, едва потревоженное светом фонарей, шлифованный туф стен и крыш храмов.
Маленькое ночное кафе, неторопливое настолько, что перестаешь верить в существование времени.
Как недалеко отошли мы от нашего прогоревшего насквозь дома. Пресловутый дым отечества еще только-только перестал резать ноздри. Голова отказывается верить глазам. Но что-то внутри меня хочет научиться дышать инородным мне покоем.
Яркий свет и громкая речь не в ладах с неподвижным городом.
С нами говорят по русски.
Это очень смешной русский, смешнее него только наш - правильный и сложный. Нас понимают с трудом.
Дети голодны и безмятежны, они увлеченно жуют.
Я выдыхаю тревогу, выталкивая ее всей диафрагмой и заполняю себя дымом так, будто у легких нет дна.
Тревога, тревога, тревога… Прочь!
…
Всего несколько часов назад аэропорт в России провожал нас нервами: нервами ожидания, нервами неуверенности. Получится ли?
А до того: вопросы, досмотры, снова вопросы, снова досмотры.
Кто, куда, когда, зачем…
Сломанный турникет паспортного контроля.
Мы по разные его стороны. Несколько непреодолимых метров отчаяния. Я нигде, а Они все еще Там.
Пропустили.
Тесный галдящий самолет спасительно отринул взлетную полосу.
Я глядел в иллюминатор.
Я видел, как земля уподобилась карте и облака скрыли ее.
В эти минуты тоска не решилась прийти ко мне. Пришла пустота, сменившаяся сном.
В Звартноце в бесконечном потоке людей мы равнодушно ждали.
Пустят ли?
Снова вопросы и снова досмотры?
Снова «кто, куда, когда, зачем»?
Улыбки:
- Добро пожаловать!
Пустили.
…
Платан сбрасывает листья.
Платан сбросил кожу и греет оголенную плоть на непривычно ласковом октябрьском ветру.
Дым нетерпеливо стремится в небо.
Я смотрю в окна кафе.
Дети.
Всего лишь веселое приключение для них. Всего лишь ненависть, тоска и не восстановившееся дыхание для нас.
Я смотрю на сумрачные ночные улицы.
Я всматриваюсь в сумрачные ночные улицы.
Я еще не вижу, но знаю, что можно жить по другому, можно быть по другому.
Путь на другую планету краток – всего четыре часа и ты выдыхаешь тревогу, выталкивая ее всей диафрагмой, ты заполняешь себя дымом так, будто у легких нет дна.
Тревога, тревога, тревога…
Прочь!