Плетью из камня высекли фразы,
СловА фонтаном брызнули всюду.
Мой бесконечно усталый разум
На дне фонтана лежал грудой.
Тридцать серебряных слов, живые,
Со дна взметнулись с особой прытью.
Знала ли я, что именно вы меня
Ровно за них потом продадите?
Вышла, с порога в бездну кинулась,
Что смотреть в неё - страх велик ведь.
Но не узрела глаза звериные
Пришедших душу на силу выменять.
Тихо застывших и ждущих чуда,
Но не познавших ни слов, ни власти.
— Кто она? Взяли её откуда?
Что им ответить, сама взялась вот.
Молча ждут, когда сорвусь и
Стремглав побегу, разрывая цепь.
А я открыто в лицо смеюсь им
Сквозь маску на бледном моём лице.
Лучше б вы, звери, меня спросили,
Нет, лишь упрямые рожи корчат.
Вы бы знали, что эта сила -
Проклятье, страшнее чем сглаз и порча.
Только желание их безъязыко,
Лезвие колко скорей, чем остро,
Лучше б сожгли с мольбами и криками
В огненной пасти беззубых костров.
Лежу, к столу прикована намертво,
Меня препарируют, органы вынув.
Мне так смешно в этой пыточной камере,
Молчу, створки век на глаза надвинув.
Пир стервятников жрущих падаль
Проще, чем словом добытый хлеб.
Им же, тварям, иного не надо,
Только пожрать моё сердце-желе.
Едят, прищурясь, смакуют, хмыкают,
Думают мне не видны глаза их.
А слово моё до того многоликое,
Что им ни за что его не сказать.
Молчу, наблюдая за их маскарадом,
Лица на маски сменились враз.
Пробуют правду - не могут правду,
Могут лишь пару бессвязных фраз.
Как вам сила, зверьё убогое?
Спрашиваю, трапезу их прервав.
Мычит нелепо толпа многоногая,
Слов не умеют - мертвы слова.
Так подавившись меня кусками
Из горла их вышел последний глас,
Вернувшись обратно всё в тот же камень,
В тот, из которого я взялась.
Тычут бессмысленно ржавым лезвием,
Жрут, не дают обрести покоя.
Сердце - желе, а сама - железная,
Больно и тяжко вкушать такое.
Знали ли звери, чьё ели мясо,
Мечтая о таинстве вечных строк?
Падала навзничь, теряя разум,
Толпа, подавившаяся серебром.
Всё воздалось по делам и мыслям,
Этих наград и поныне валом.
Чем больше кусков от меня отгрызли,
Тем меньше живого в них оставалось.
Плетью из камня высекли речи,
Строки покинули мир никчёмный.
Слов не осталось, зверью нечем
Больше ругать меня, обречённо.
Мой бесконечно усталый разум,
Взмыл, оттолкнувшись от потолка,
Став из фонтана брызнувшей фразой,
Чтобы себя закрепить в веках.