Всё правильно – иди, не медли.
Я тут останусь до конца.
Душа моя – глухие дебри,
Сбегай же каблучком стуча.
Я напишу к тебе, Эрато
Последней кровью на листе
О том, что ныне безвозвратно,
О чём трясусь я в тишине.
Что я стал похоти и гнева
Бессильно плачущим рабом.
Ты, знаю, многого хотела,
Но не грусти по мне таком.
Тебе приснятся мириады
В тени вознёсшихся цветов.
А мне в такую ночь не надо,
Не надо, слышишь, ничего.
Я плачу выйдя из борделя,
Молю чтоб снег меня накрыл.
И пьяный рухнув на постель я –
Шепчу: о Боже, Ты простил?
Простил мне эту грязь и мерзость?
Неужто любишь Ты меня?
В Твоём молчаньи – тайны бренность.
Ты молча любишь до конца.
А я, схватившийся за ласку,
Игривой проститутки стон,
В её простой улыбке дамской –
До смерти будто обречён.
Как в то безрадостное время,
Как в блеклой юности – один.
Ищу любовь в своих потерях.
Опять и снова блудный сын.
Я убегаю от насилья.
Там маму бьёт тупой мудак.
Там мама плачет от бессилья,
Там мама в новых синяках.
Зачем тогда того ублюдка
Я сразу, сука, не убил?
Под стон игривой проститутки –
Я гибну ныне, что есть сил.
Зачем тогда остановился?
Вспорол бы вы****ку живот.
Под синькой чтобы вскоре сгнил сам.
В аду пусть, гнида, заорёт.
Всё правильно – иди, не медли.
Оставь меня в моих скорбях.
Душа моя – глухие дебри.
Ты встретишь лучше, чем в мечтах.
Другого встретишь человека,
В иной засветишься любви.
Мне утешать себя же нечем,
Лекарства нет моей тоски.
Тебе приснятся мириады
В тени вознёсшихся цветов.
А мне в такую ночь не надо,
Не надо, слышишь, ничего.
—
Прощаешь, Отче, грязь и мерзость?
Неужто любишь Ты меня?
В Твоём молчаньи – тайны бренность.
Ты молча любишь до конца.
Ты молча любишь до конца.
Сегодня я твой блудный сын.
Ты молча любишь до конца
Ты молча любишь до конца
Ты молча любишь до конца
Ты молча любишь до конца
Ты молча любишь до конца
Ты молча любишь до конца
Ты молча любишь до конца
Прости
Прости
Прости
Прости.
Ты знаешь – это был
не я.