Фредерик Мистраль - третий Нобелевский лауреат в области литературы (поэзии).
Понимаю, что даже Нобелевские лауреаты читаются в переводах с трудом. Это примерно так, как нашего А.С. Пушкина перевести на какой-нибудь редкий язык – практически сразу потеряется музыкальность, русский колорит, искромётность языка… Так было у меня с пониманием стихов Фредерика Мистраля (1830—1914), третьего Нобелевского лауреата в области поэзии (Франция). Но самое сложное – просто найти его стихи на просторах Инета, хотя переводили его такие корифеи, как Иван Бунин и Иннокентий Анненский. Однако… начала заниматься самообразованием, так начала…
Фредерик Мистраль – живая легенда Прованса, «некоронованный король» провансальской поэзии, « большая жемчужина в короне литературной Франции. Лауреат Нобелевской премии (1904 год), создатель знаменитого «Словаря Прованса» и не менее знаменитого (а теперь - прочно позабытого) литературного «Общества фелибров. На фасаде скромного здания, в котором поэт работал последние 30 лет, в его честь укреплена мемориальная доска, гласящая «Мы говорим - Мистраль, как говорим – Гомер». В чем же заслуга этого человека перед своими земляками, перед своей Родиной, чья благодарная память хранит его имя?
Поэт занимался возрождением окситанского (провансальского) языка. Мистраль был одним из главных организаторов движения, отстаивающего литературную самобытность Прованса. В своем творчестве автор сделал все, чтобы популяризовать этот язык. Выступал он и за использование окситанского языка в начальных классах школы. Орфография и другие особенности известных произведений поэта были «по праву шедевра» положены в основу литературной нормы окситанского языка.
Знаменитая сельская поэма «Мирей» (Mir;io, 1859) была встречена очень благоприятно и получила премию Французской академии. Она состоит из 748 строф, написанных семистишиями. Сюжет поэмы поэт переработал в оперное либретто, к которому Шарль Гуно написал музыку («Mireille»). Эта поэма рассказывает о любви Венсана и Мирей, двух молодых людей из Прованса, которые относятся к разным социальным классам. Имя главной героини можно также перевести, как «чудо». В этом произведении поэт не только пытается вызвать интерес к языку Прованса, но и к культуре этого региона. Поэма была переведена на 15 европейских языков, перевод на французский сделал сам поэт.
Мистраль был удостоен Нобелевской премии по литературе (1904) «в знак признания свежей оригинальности и подлинной вдохновенности его поэтических произведений, которые правдиво отражают пейзажи и истинный дух своего народа, а также за его выдающийся труд по провансальской филологии». В честь поэмы Мистраля «Мирей» назван астероид, открытый в 1906 году.
Вот отрывок из этой поэмы в переводе И. Анненского.
– О Магали, мой ангел чистый,
Проснись и выгляни в окно:
Звенит мой бубенец сребристый
С напевом скрипки заодно.
Зари ждет небо, звезд полно;
Но появись ты –
И побледнеет звездный рой
Перед тобой.
"Оставь меня с своею скрипкой,
Не нужно песен глупых мне, –
Не то нырну, как угорь гибкий,
И скроюсь в синей глубине".
– О Магали, когда на дне
Ты станешь рыбкой,
То рыбаком прикинусь я –
И ты моя.
"Пока закинешь невод тяжкий,
Я стану птичкой – и в кусты,
И посмеюся над бедняжкой
Из их зеленой густоты".
– О Магали, но если ты
Взовьешься пташкой,
То птицеловом стану я –
И ты моя.
"А я вспорхну тогда высоко
И стану тучкой, там, вдали,
И улечу в края Востока
За ветром, мчащим корабли".
– А если ветер Магали
Умчит далеко,
То вольной бурей стану я –
И ты моя.
"Я не поддамся урагану:
Укроет солнышко меня –
Я там сгорю, но вновь воспряну
Лучом сиянья и огня".
– Да, Магали, стань светом дня!
Ужом я стану:
На солнце греется змея –
И ты моя.
"Не дам ни свету я, ни зною
Змее, что ползает в пыли:
Я поплыву тогда луною
Над снами дремлющей земли..."
– Да, стань луною, Магали,
Луной ночною:
Туманной дымкой стану я –
И ты моя.
"Нет, не возьмешь меня обманом:
Я обернусь, чтоб ускользнуть,
Лесным платаном-великаном,
Одев корой лицо и грудь..."
– Да, Магали, о друг мой, – будь
Лесным платаном:
Плющом зеленым стану я –
И ты моя.
"Так в монастырь – моя дорога!
Туда уйду от суеты,
Чтоб жить, вся в белом, тихо, строго,
Среди молитв и чистоты..."
– Там, Магали, где станешь ты
Невестой Бога,
Твоим налоем стану я –
И ты моя.
"Нет! Если б хитрость или сила
В мой монастырь тебя вели –
Увидишь гроб, и дым кадила,
И крест, и насыпь из земли!"
– О, если скроет, Магали,
Тебя могила,
Сырой землею стану я –
И ты моя!
"Постой... я выйду на крылечко,
Чтоб не услышали они...
Возьми хрустальное колечко –
Не позабудь – не измени..."
– О Магали!..
Теперь взгляни,
Мое сердечко:
Как побледнел весь звездный строй
Перед тобой!
***
А вот один из «Провансальских рассказов» Фредерика Мистраля в переводе И.А. Бунина
Мэтр всех мэтров
Однажды, сидя у себя в раю, господь бог-отец был чем-то весьма озабочен. Бог-сын Иисус сказал ему:
— Что с вами, отец?
— У меня, — ответил господь, — есть одна забота, которая не дает мне покоя. Вот взгляни-ка туда.
— Куда? — спросил Иисус.
— Вот прямо туда, куда я указываю. Видишь, вон в том селении, на самой окраине, кузницу? Большую и отличную кузницу?
— Да, вижу.
— Так вот, сын мой, есть там один человек, которого мне очень хотелось бы спасти, — мэтр Элуа. Это очень достойный человек, верный исполнитель всех моих заповедей и всякого житейского долга, милостивый к бедным, готовый на всякое добро и услугу, неутомимый и благочестивый работник. Он, по-моему, вполне достоин стать святым.
— А что ж ему в этом мешает? — спросил Иисус.
— Гордыня, чадо мое. Он отличный мастер, кузнец первого сорта и поэтому думает, что нет на свете никого выше его. А ведь высокомерие есть великий грех.
— Отче, — сказал Иисус, — если бы вы дозволили мне сойти на землю, я бы попытался обратить его на правый путь.
— Иди, возлюбленное чадо мое.
И вот милосердный господь наш Иисус Христос сошел на землю. В одежде простого подмастерья, с котомкой за плечами, он направился прямо к мэтру Элуа. По обыкновению, над дверью кузницы висела вывеска. Однако вывеска эта была не совсем обычна. На ней стояло: «Кузнец Элуа, мэтр всех мэтров, в два накала кующий подкову».
Божественный подмастерье снял шляпу и молвил:
— Добрый день и бог помощь, мэтр Элуа! Нет ли работки?
— Сейчас нет, — ответил мэтр Элуа.
— Тогда простите и до свиданья, зайду как-нибудь в другой раз.
И милосердный господь наш Иисус Христос продолжал свой путь по селенью. На улице стояла и болтала кучка крестьян, и он, проходя, сказал им:
— Вот никогда бы не подумал, что в такой отличной и большой кузнице не найдется никакой работы!
— Постой, дружок, — сказал один из крестьян, — да ты как поздоровался с мэтром Элуа?
— Да обыкновенно как: мол, добрый день, мэтр.
— Ха! Совсем не так нужно было сказать: не мэтр, а мэтр всех мэтров. Взгляни-ка на его вывеску.
— В самом деле! — сказал Иисус. — Попытаюсь пойти еще разок.
И, сказав так, снова пошел в кузницу:
— Бог помощь, мэтр всех мэтров! Не нужно ли вам подручного?
— Входи, входи, — сказал мэтр Элуа, — я как раз думал о том, чтобы взять тебя. Только вот какое дело: запомни хорошенько, что, когда ты обращаешься ко мне, ты всегда должен называть меня «мэтр всех мэтров», и это вовсе не затем, чтобы угодить моему тщеславию, а в силу того, что таких мастеров, которые в два накала могли бы выковать подкову, нет, кроме меня, нигде на свете.
— О, — ответил подмастерье, — но у нас, в наших краях, куют подкову и с одного накала.
— Как с одного накала? Не болтай вздора, это невозможно.
— Невозможно? Посмотрим, мэтр всех мэтров!
И Христос хватает брусок железа, бросает его в горн, раздувает мех и, когда железо краснеет, а потом доходит до белого каленья, протягивает к нему руку.
— Стой, дурачок, — кричит мэтр Элуа, — обожжешься! Возьми клещи!
— Не беспокойтесь, у нас, слава богу, не нуждаются в этом, — отвечает Иисус, берет голой рукой раскаленное добела железо, швыряет его на наковальню, бьет молотом, перевертывает, плющит, закругляет, пробивает для гвоздей дырки — и все это так быстро и ловко, что через минуту подкова совсем готова.
Мэтр Элуа, однако, не смутился.
— О, — говорит, — это ничего не стоит, стоит только захотеть хорошенько!
Затем берет брусок железа, бросает его в горн, раздувает мех и, когда железо краснеет, а затем белеет, хватает его тоже голыми руками и несет к наковальне. Тут он, однако, пребольно обжигает себе пальцы, спешит его бросить, кидается за клещами, но, пока их находит, оно уже остывает. А подмастерье вдруг молвит:
— Постойте, никак, кто-то скачет!
И точно, к кузнице подлетает чудеснейший конь, а на нем всадник — сам святой Мартин.
— Еду, — говорит, — издалека, потерял целых две подковы и все никак не могу найти кузницы! Наконец-то!
На что мэтр Элуа, расправляя плечи, отвечает в таких выраженьях:
— Господин мой, вы попали как нельзя лучше. Перед вами кузнец, не только первый во всей округе, но и во всем французском королевстве, который смело может сказать, что он мэтр всех мэтров и выковывает подковы всего в два накала. Дружок, подержи-ка коню ногу!
— Держать ногу? — возразил подмастерье. — Но в наших краях находят это совсем бесполезным.
— Как? — воскликнул мэтр Элуа. — Подковывать, не касаясь копыта? Это очень мило, только как же это сделать?
— Бог мой, да нет ничего легче! Вот смотрите.
И Христос быстро берет топорик, подходит к коню и — раз! — в один миг отсекает ему копыто. Затем несет копыто к наковальне, зажимает его тисками, хорошенько обчищает, прилаживает к нему новую подкову, которую только что сделал, прибивает ее гвоздями, а прибив, несет копыто обратно и, перекрестясь, приставляет к конской ноге, где оно тотчас же крепко-накрепко и прирастает.
Мэтра Элуа даже в пот ударило при виде такого чуда.
— Ловко! — сказал он, покачивая головой, — этаким манером, думается, подкую и я неплохо!
Вслед за тем он подходит к коню и — раз! — в один миг отхватывает у него копыто. Затем, точь-в-точь как подмастерье, несет его к наковальне, зажимает тисками и начинает подковывать подковой, после чего остается только поставить его снова на место. Но вот в этом-то и вся суть дела! Мэтр Элуа подходит к коню, плюет на копыто, изо всех сил прижимает его к конской ноге… Увы, копыто не пристает, не прирастает, а из ноги ручьем кровь хлещет!
И тогда, смертельно пораженный в своей гордыне, спешит мэтр Элуа броситься к ногам своего подмастерья. Но, оглянувшись, видит, что он уже исчез, скрылся, так же как и конь, и всадник. И льются из глаз мэтра Элуа горячие слезы: бедный человек, он, наконец, понял, что есть мэтр выше его и выше всех на свете. Он смиренно снимает с себя фартук и навсегда покидает селенье — чтобы, странствуя по всему миру, идти и возвещать повсюду славу нашего господа Иисуса.
<1930>
Чилийская поэтесса Лусила Годой Алькайяга взяла псевдоним Габриэла Мистраль в честь Фредерика Мистраля. Она также была удостоена Нобелевской премии.
Мистралю посвящён рассказ Альфонса Доде «Поэт Мистраль» из цикла «Письма с мельницы», с него написан портрет Феликсом Огюстом Клеманом (1885)
Основной материал взят из Инета и составлен текст.
Галина Аникина