Начнём историю с конца –
два сына одного отца
сцепились на пиру.
Вернулся младший сын домой,
но старшему был пир горой
не по нутру.
«За что тебе такая честь,
что за столом гостей не счесть,
не ты ль от нас ушёл?
Ушёл разряженный, как князь,
а воротился, не спросясь,
гол как сокол.
Отец, ты перстень свой надел
на перст ему, а мой удел –
ярмо, тружусь, как вол.
Ему ты лучшего тельца,
а мне цыпленка из яйца
не заколол».
«Прости меня, мой старший брат,
и ты не рад, и я не рад,
скажу о прошлом вскользь –
я голодал и жил, как раб,
и до того в пути ослаб,
не шёл, а полз.
Я умолить хотел отца
пустить меня, как пришлеца,
к рабам на сеновал,
кормить меня за рабский труд,
а он мне кинулся на грудь
и пир созвал».
«Мой старший сын, мой младший сын,
я стар, но я ваш господин
и так сужу о том -
твой брат нас предал в прошлый раз
и умер мысленно для нас,
покинув дом.
Твой умер брат и вдруг воскрес,
и это чудо из чудес –
вновь воспылал очаг.
Ты думаешь, веселье тут,
а это ангелы поют
на небесах.
Мой дом – твой дом, и всё кругом –
земля, и лес, и водоём –
твои. Пусть ты и прав,
по справедливости прав, но
нам милосердие дано –
смирять наш нрав».
Писания молчат о том,
пришёл ли мир в отцовский дом –
предполагаю, нет.
Слова отца пошли не впрок,
но в притче главное – намёк,
а не ответ.