Я помню: гроздью золотой упал с небесной ветки
июльский день, раздетый донага.
В те дни священного порока были редки
молодцеватые удары мирового сапога.
В те месяцы я честным был и звонким,
как прежде – в годы отмороженных несокрушимых грёз.
Сплетались в погребе ума слова и побасёнки,
и нас с тобой хранили Ленин и Делёз.
Ещё мы не во власти бесполезного удара,
что, вопреки вранью с трибун, вражду посеял на века.
Не кормит чернозём степей Котяра,
но лишь пока.
О чём начнёт кипеть содом-дурдом моих рисунков
и что же в зеркале словес и слёз покажут мне стихи,
когда запрут людишек в комнате рогатых нибелунгов
взамен лазоревого мира нефтяные пастухи?