Я помню: гроздью золотой упал с небесной ветки
июльский день, раздетый донага.
В те дни священного порока были редки
подслеповатые удары мирового сапога.
В те месяцы я честным был и звонким,
как прежде – в годы отмороженных несокрушимых грёз.
Сплетались в погребе ума слова и побасёнки,
и нас с тобой хранили Ленин и Делёз.
Покамест нас с тобой не изучили слёзы изменений,
хоть, с декларациями врозь, раздор построен на века.
Не кормит чернозём самопровозглашённый гений,
но лишь пока.
О чём начнёт гудеть содом-дурдом моих рисунков
и что же в мутном зеркале покажут мне стихи,
когда запрут людишек в комнате рогатых нибелунгов
взамен лазоревого мира нефтяные пастухи?