Прямосегодняшний Экспромт
Горят и рушатся дома,
и гибнут дети,
... спятивший с ума,
в авторитете,
а с ним пануют на Руси
калибры, грады,
от них не жди, и не проси
у них пощады.
Но россиянам вид ракет
ничуть не страшен:
ведь он похож на силуэт
кремлевских башен.
В родном отеческом краю
народ к итогу
идет, сплочён, в одном строю,
лишь я не в ногу.
Мы нанесём урон врагу,
решим задачу!
А я один - что я могу,
и что я значу,
когда совращены, увы,
все, всей страною.
И вот сижу, смотрю ТиВи...
передо мною
стоит дешевое бухло
и банка кильки.
... Прекрасны Джойс и Буало,
Готье и Рильке.
Идут ток-шоу и хоккей,
программа Время.
Везде и всюду всё окей,
лишь я не в теме.
24-02-2023
Л. Д.
------------------------------
Иван Самсонов
Иван Самсонов с детства был силён,
а с юности пошла о нём молва,
что в одиночку взять способен он
медведя, тигра или даже льва.
Иван Самсонов рос богатырём,
в нём час от часу прибывало сил,
но не любил он драться со зверьём,
он всей душою бабочек любил.
Нет, если кто полезет -- он тогда
своих в обиду низачто не даст.
Но сам другим не сделает вреда,
на хитрости и злобу не горазд.
Ах бабочки, летучие цветы!
Он любовался ими без конца.
Живое воплощенье красоты
их крылышки, узоры, их пыльца.
Он знал их в виде гусениц, потом
окукленных и спящих глубоко.
Он тихо дул на них горячим ртом,
поглаживал им спинку и брюшко.
Он, наблюдая, как они парят,
завидовал весёлым летунам,
он помнил у кого какой наряд,
он также всех их знал по именам.
Вот бархатисто-чёрный адмирал,
вот серебристый быстрый махаон.
Павлиний глаз мелькнул, и вдруг пропал.
А это бражник? Он или не он?
Иван немало их, прелестниц, спас
и вырвал из объятий паука;
тем более, недавно он как раз
у Брэдбери читал про мотылька.
Он под стеклом не держит никого,
его собранье -- там, где луг и сад.
... Вчера призвали в армию его.
Хороший выйдет из него солдат.
Ноябрь 2022
Л. Д.
------------------------------
------------------------------
------------------------------
------------------------------
Несколько переводов с немецкого и английского
------------------------------
(Коротко об авторах - в конце публикации)
С немецкого
------------------------------
М. Клаудиус:
Военная Песнь
М. Клаудиус:
Голиаф и Давид
М. Клаудиус:
Война и Мир
Ф. Рюккерт:
Позор Народа
Д. Лилиенкрон:
Смерть Среди Колосьев.
Э. Мюзам:
Военная Элегия
К. Тухольски:
Братская Могила
Г. Гейм:
После Битвы
Г. Гейм:
Фантом Войны
С английского
------------------------------
У. Гибсон:
Оплакивание
А. Нойес:
Танец Победы
У. Оуэн:
Артиллерийский Сонет
У. Оуэн:
Проводы
У. Оуэн:
Часовой
У. Оуэн:
Прохвост
З. Сэссун:
Стройбат
М. Твен:
Военная Молитва
------------------------------
------------------------------
------------------------------
------------------------------
С немецкого
------------------------------
По стихотв. М. Клаудиуса (1740 - 1815)
Военная Песнь, с нем
Война, война! Вмешайся, Ангел божий,
Останови убийства и разлад!
Как ни суди,- я не желаю всё же
Быть в этом виноват!
Но что мне делать, если предо мною
Мелькают духи павших на войне,
И растворяясь, плачутся с тоскою,-
Ответь -- что делать мне?
Что делать, если жаждавшие славы
Отважные и гордые мужи
Сегодня в жиже корчатся кровавой,
Что делать мне? -- скажи.
Что? -- если их родители и жёны
Счастливые до нынешнего дня,
Простой народ, бедою оглушённый,-
Во всём винят меня?
Чума, напасти, голод зубы точат,
Могил друзей, могил врагов не счесть,
И во'роны над трупами клекочут --
О, не в мою ли честь?
Империя! Короною и златом
Не прирастает значимость твоя.
Идет война... нет, в этом виноватым
Быть не желаю я!
------------------------------
Данное стихотворение было написано М. Клаудиусом в 1778 г. во время "Войны за баварское
наследство". Под таким названием вошел в историю конфликт 1778 - 1779 гг. между габсбургской
монархией с одной стороны и Пруссией с другой, вызванный притязаниями Иосифа II Габсбурга
на часть территории Баварского курфюршества....
Именно настойчивость Иосифа, императора Священной Римской империи, привела к масштабной
войне. Он рассматривал присоединение Баварии к своим владениям как возможность для
восстановления пошатнувшегося влияния Габсбургов в германоязычных частях империи.
Однако война показала неспособность сторон решить спор вооруженным путём.
Подписанный с помощью стран-посредников договор обязал Иосифа вернуть Баварии бо'льшую
часть оккупированных территорий.
------------------------------
Оригинал
Matthias Claudius (1740 - 1815)
Kriegslied
's ist Krieg! 's ist Krieg! O Gottes Engel wehre,
Und rede du darein!
's ist leider Krieg – und ich begehre
Nicht schuld daran zu sein!
Was sollt ich machen, wenn im Schlaf mit Graemen
Und blutig, bleich und blass,
Die Geister der Erschlagnen zu mir kaemen,
Und vor mir weinten, was?
Wenn wackre Maenner, die sich Ehre suchten,
Verstuemmelt und halb tot
Im Staub sich vor mir waelzten, und mir fluchten
In ihrer Todesnot?
Wenn tausend tausend Vaeter, Muetter, Braeute,
So gluecklich vor dem Krieg,
Nun alle elend, alle arme Leute,
Wehklagten ueber mich?
Wenn Hunger, boese Seuch und ihre Noeten
Freund, Freund und Feind ins Grab
Versammleten, und mir zu Ehren kraehten
Von einer Leich herab?
Was huelf mir Kron und Land und Gold und Ehre?
Die koennten mich nicht freun!
's ist leider Krieg – und ich begehre
Nicht schuld daran zu sein!
------------------------------
По стихотв. Маттиаса Клаудиуса (1740 - 1815)
История Голиафа и Давида,
пересказанная простыми стишками, с нем.
Жил Голиаф, силач, герой,
весьма опасный муж.
Он шлем украсил мишурой
и кисточкой к тому ж.
Блестела бронь под стать парче,
и всё такое во-об-че.
Уже одни его усы
в людей вселяли дрожь,
а распустив свои власы
был варвар с чёртом схож,
и древком грозного копья
служило древо, слышал я.
Лицом -- громила и стервец,
а мозгу -- с гулькин нос.
В кости' широк как жеребец,
а пасть полна угроз.
Всем норовил он дать раза',
и врал, и пыль пускал в глаза.
Злодей семитов поносил,
не проходило дня.
-- Эй, у кого достанет сил
стать супротив меня?!
Кто б ни был ты, дерьма кусок,-
заколочу тебя в песок!
Вдруг вышел пастушок... Сердца'
заныли, трепеща:
был только посох у юнца,
да камень и праща.
Он говорит: со мною Бог,
теперь твой щит тебе не впрок.
Булыжник пущенный жужжит --
и хлоп злодею в лоб,
Ничком поверженный, лежит
могучий остолоп.
Давид берёт его же меч,
дабы врагу главу отсечь.
* * *
Узнав сие, читатель мой,
все вместе мы поймём:
Не хвастовство, не шлем с тесьмой,
не погремок на нём,-
одно подспорье: Бог и Честь
у нас в кровавой битве есть.
------------------------------
Оригинал
Matthias Claudius (1740 - 1815)
Die Geschichte von Goliath und David,
in Reime bracht
War einst ein Riese Goliath
Gar ein gefaehrlich Mann!
Er hatte Tressen auf dem Hut
Mit einem Klunker dran,
Und einen Rock von Drap d'argent
Und alles so nach advenant.
An seinen Schnurrbart sah man nur
Mit Graesen und mit Graus,
Und dabei sah er von Natur
Pur wie der Teufel aus.
Sein Sarras war, man glaubt es kaum,
So gross schier als ein Weberbaum.
Er hatte Knochen wie ein Gaul,
Und eine freche Stirn,
Und ein entsetzlich grosses Maul,
Und nur ein kleines Hirn;
Gab jedem einen Rippenstoss,
Und flunkerte und prahlte gross.
So kam er alle Tage her,
Und sprach Israel Hohn.
»Wer ist der Mann? Wer wagt's mit mir?
Sei Vater oder Sohn,
Er komme her der Lumpenhund,
Ich bax 'n nieder auf den Grund.«
Da kam in seinem Schaeferrock
Ein Juengling zart und fein;
Er hatte nichts als seinen Stock,
Als Schleuder und den Stein,
Und sprach: »Du hast viel Stolz und Wehr,
Ich komm im Namen Gottes her.«
Und damit schleudert' er auf ihn,
Und traf die Stirne gar;
Da fiel der grosse Esel hin
So lang und dick er war.
Und David haut' in guter Ruh
Ihm nun den Kopf noch ab dazu.
***
Trau nicht auf deinen Tressenhut,
Noch auf den Klunker dran!
Ein grosses Maul es auch nicht tut:
Das lern vom langen Mann;
Und von dem kleinen lerne wohl:
Wie man mit Ehren fechten soll.
------------------------------
По стихотв. М. Клаудиуса (1740 - 1815)
Война и Мир, с нем
(I)
Раздавайся, песня мира,
Облети весь свет!
Мир! Для всех мирян и клира
Выше блага -- нет.
А поход или сраженье,-
Разве это наслажденье?
Возгласи!
Возгласи!
ХОР
Не участвуйте в сраженье!
Кровь -- она ведь не мезга:
Слишком дорога!
(II)
Не триумфы, не осанны,-
Но п о з о р тому,
Кто готов чужие страны
Покорить ярму.
Беспричинное вторженье --
Разве это достиженье?
Возгласи!
Возгласи!
ХОР
Войны -- вред и согрешенье,
Кровь -- она ведь не мезга:
Слишком дорога!
(III)
Князь-радетель сберегает
Веру и страну,
Благодатью осеняет
Мужа и жену
В их любви и попеченьи
О грядущем поколеньи.
Возгласи!
Возгласи!
ХОР
Князь! Блюди свои владенья.
Кровь -- она ведь не мезга:
Слишком дорога!
(IV)
Но когда, разбою рады,
Налетят враги,
Чтоб разрушить наши грады,
Наши очаги,-
Встанем против их вторженья
Вплоть до их уничтоженья.
Возгласи!
Возгласи!
ХОР
В правой битве -- наслажденье:
Кровь не столь и дорога,
Если бить врага!
------------------------------
Оригинал
Matthias Claudius (1740 - 1815)
Krieg und Friede
DER VORSAeNGER:
Es ertoent ein Lied vom Frieden;
Macht den Saengern Platz!
Denn er ist fuerwahr hienieden
Gar ein grosser Schatz;
Und zu Felde gehn und kriegen
Ist kein Glueck, und kein Vergnuegen!
Saget an!
Saget an!
ALLE:
Nicht zu Felde gehn, und kriegen!
Menschenblut
Ist doch viel zu gut.
DER VORSAeNGER:
Heisst zwar: Voelker ueberwinden,
Glorreich insgemein.
Glor-reich koennen wir's nicht finden,
Glor-arm mag's wohl sein.
Ohne Not ist auch zu siegen
Uns kein Glueck, und kein Vergnuegen.
Saget an!
Saget an!
ALLE:
Wollen ohne Not nicht siegen.
Menschenblut
Ist doch viel zu gut.
DER VORSAeNGER:
Wenn der Fuerst nur leibt und lebet
Fuer den Untertan,
Und das stille Hausglueck schwebet
Ueber Frau und Mann,
Und die Kinder in der Wiegen
Wohlgemut und sicher liegen! ...
Saget an!
Saget an!
ALLE:
Ja, du lieber Fuerst! Nicht kriegen!
Menschenblut
Ist doch viel zu gut!
DER VORSAeNGER:
Doch, wenn ohne Fug und Ehren
Jemand trotzt; und droht
Herd und Altar zu zerstoeren;
– Not hat kein Gebot –
Denn zu kriegen und zu siegen,
Und zu schlagen, bis sie liegen!
Saget an!
Saget an!
ALLE:
Das ist Recht, und ist Vergnuegen.
Menschenblut
Ist denn nicht zu gut!
------------------------------
По мотиву сонета Фр. Рюккерта (1788 - 1866)
-- Позор Народа --, с нем.
Что' ты куешь, кузнец? "Кую оковы."
Но ты же сам в цепях, а не на воле!
Враг взял весь урожай, взращённый в поле,
А пахарю оставил скирд половы.
Стрелок, оленя уложить готовый,
Сам ныне дичь, сам ныне в той же роли.
От смертных мрежей, от несчастной доли
Вы также не спасётесь, рыболовы.
Мать, что растит детей под тёплым кровом,
Дабы врагу отдать их в услуженье --
Ужели не достойна укоризны?
А ты, поэт,- что' пишешь?
-- Страстным словом
Я выступаю против униженья,
Зову к свободе милой нам отчизны!
------------------------------
Фр. Рюккерт в своих патриотических стихах призывал сограждан к борьбе с Наполеоном.
В частности, данный сонет -- наиболее известное стихотворение из большого поэтического
цикла 1812 года, посвященного сопротивлению чужеземной экспансии.
------------------------------
Оригинал
Friedrich Rueckert (1788 - 1866)
-- Volkes Schande --
Was schmiedst du, Schmied? »Wir schmieden Ketten, Ketten!«
Ach, in die Ketten seid ihr selbst geschlagen.
Was pfluegst du, Bau'r? »Das Feld soll Fruechte tragen!«
Ja fuer den Feind die Saat, fuer dich die Kletten.
Was zielst du, Schuetze? »Tod dem Hirsch, dem fetten.«
Gleich Hirsch und Reh wird man euch selber jagen.
Was strickst du, Fischer? »Netz dem Fisch, dem zagen.«
Aus eurem Todesnetz wer kann euch retten?
Was wiegest du, schlaflose Mutter? »Knaben.«
Ja, dass sie wachsen und dem Vaterlande,
Im Dienst des Feindes, Wunden schlagen sollen.
Was schreibest Dichter du? »In Glutbuchstaben
Einschreib' ich mein und meines Volkes Schande,
Das seine Freiheit nicht darf denken wollen.«
------------------------------
По мотиву Д. ф. Лилиенкрона (1844 - 1909)
Смерть Среди Колосьев, с нем.
Уже два дня, две ночи он,
Солдатик, молодой крестьянин,
Лежит на поле ржи, сражён,
Не найден, брошен, весь изранен.
Клокочет судорожно грудь,
Он в жажде бредит, глядя в небо.
Вот он приподнялся' чуть-чуть
Средь созревающего хлеба:
Не это ль мирный отчий край?..
Коса в колосьях просвистала...
Склонилась голова... прощай...
И в тот же миг его не стало.
------------------------------
Оригинал
Detlev von Liliencron (1844 - 1909)
Tod in Aehren
Im Weizenfeld, in Korn und Mohn,
liegt ein Soldat, unaufgefunden,
zwei Tage schon, zwei Naechte schon,
mit schweren Wunden, unverbunden,
durstueberquaelt und fieberwild,
im Todeskampf den Kopf erhoben.
Ein letzter Traum, ein letztes Bild,
sein brechend Auge schlaegt nach oben.
Die Sense rauscht im Aehrenfeld,
er sieht sein Dorf im Arbeitsfrieden.
Ade, ade du Heimatwelt -
und beugt das Haupt und ist verschieden.
------------------------------
По стихотв. Эриха Мюзама (1878 - 1934)
Военная Элегия, с нем.
Эти песни с малолетства
я до сей поры пою,
ибо сердце помнит с детства
радость каждую свою.
Но теперь на всю планету
не найду я, кто' моим
внял бы песням... больше нету
тех, кто радовался им.
Человек сегодня -- глина,
вековой библейский прах.
Что им правит? -- дисциплина,
равнодушие и страх.
Не звучат теперь на лире
ни отрада, ни любовь.
Зло владычествует в мире,
ярость, ненависть и кровь.
Песни... битвы грохот адский
заглушил их; в наши дни
смолкнут все в могиле братской
человечества
они.
------------------------------
Оригинал
Erich Kurt Muehsam (1878 - 1934)
Elegie im Kriege
Lieder sing ich, seit ich denke,
weil mein Herz empfindsam ist
und den Spender der Geschenke
im Geniessen nicht vergisst.
Doch sie haben mich vergessen,
denen ich mein Lied beschert.
Niemand lebt auf Erden, dessen
Seele meines Sangs noch wert.
Heldentaten zu vollbringen,
ist kein Lob in dieser Zeit:
Disziplin heisst sie vollbringen,
Angst gebiert die Tapferkeit.
Liebe, die das Herz beseligt,
zupft an keiner Leier mehr.
Hass ersetzt sie. Hass befehligt.
Hass ist Heil und Pflicht und Wehr.
Niemals kehrt die Freude wieder
und das Licht, das uns umgab.
Still versinken auch die Lieder
in der Menschheit Massengrab.
------------------------------
По канве стихотв. Курта Тухольски (1890 - 1935)
Братская могила, с нем.
Мать, зачем сыночка ты рожала,
Пела колыбельные ему,
Двадцать лет растила, поднимала,
Радовалась, мучилась... к чему?
У тебя его забрали днями,
Чтоб зарыть в могиле, в общей яме.
Помнишь ли, малец, отцовы руки?
Как он нёс тебя на сеновал?
Как вы с ним выстрагивали луки,
Как тебе он денежку давал?
У тебя его забрали днями,
Чтоб зарыть в могиле, в общей яме.
Все они, кто кровь свою пролили --
Ко'кни* и француз-мастеровой --
Все теперь лежат в одной могиле,
Общею покрытые травой;
Ветераны, юноши, мужчины --
Всех сложили вместе в ров единый.
Не кичитесь шрамами своими,
Ибо ныне вас, людей труда,
Погибать отправили во имя
Славы и доходов господа':
Чтоб жиреть тузам, дельцам, баронам --
Всех вас скормят крысам и воронам.
Отовсюду раздаются стоны,
Бед, страданий, горестей не счесть.
Но у всех есть матери и жёны,
И отцы и дети тоже есть.
Не ломите, люди, силу силой,
Лучше побратайтесь над могилой!
------------------------------
*Ко'кни -- прозвище уроженцев Лондона
из средних и низших слоёв населения.
------------------------------
Оригинал
Kurt Tucholsky (1890 - 1935)
Der Graben
Mutter, wozu hast du deinen aufgezogen?
Hast dich zwanzig Jahr mit ihm gequaelt?
Wozu ist er dir in deinen Arm geflogen,
und du hast ihm leise was erzaehlt?
Bis sie ihn dir weggenommen haben.
Fuer den Graben, Mutter, fuer den Graben.
Junge, kannst du noch an Vater denken?
Vater nahm dich oft auf seinen Arm.
Und er wollt dir einen Groschen schenken,
und er spielte mit dir Raeuber und Gendarm.
Bis sie ihn dir weggenommen haben.
Fuer den Graben, Junge, fuer den Graben.
Drueben die franzoesischen Genossen
lagen dicht bei Englands Arbeitsmann.
Alle haben sie ihr Blut vergossen,
und zerschossen ruht heut Mann bei Mann.
Alte Leute, Maenner, mancher Knabe
in dem einen grossen Massengrabe.
Seid nicht stolz auf Orden und Geklunker!
Seid nicht stolz auf Narben und die Zeit!
In die Graeben schickten euch die Junker,
Staatswahn und der Fabrikantenneid.
Ihr wart gut genug zum Frass fuer Raben,
fuer das Grab, Kamraden, fuer den Graben!
Werft die Fahnen fort!
Die Militaerkapellen
spielen auf zu euerm Todestanz.
Seid ihr hin: ein Kranz von Immortellen –
das ist dann der Dank des Vaterlands.
Denkt an Todesroecheln und Gestoehne.
Drueben stehen Vaeter, Muetter, Soehne,
schuften schwer, wie ihr, ums bisschen Leben.
Wollt ihr denen nicht die Haende geben?
Reicht die Bruderhand als schoenste aller Gaben
uebern Graben, Leute, uebern Graben –!
------------------------------
Из Георга Гейма (1887 - 1912)
После Битвы, с нем.
В колосьях майских трупы сбились тесно.
Среди цветов, по зелени откоса
Разбросано оружье повсеместно,
Разгромленные пушки и колёса.
Дымятся кровью лужи на дороге,
Что бурой лентой вьётся вдоль посева,
И мёртвый конь протягивает ноги,
Белёсое выпучивая чрево.
Ещё в холодном ветре стынут стоны
Последних умирающих; но вскоре
Врата востока в вышине зелёной
Откроют путь взмывающей Авроре.
------------------------------
Оригинал
Georg Heym (1887 - 1912)
Nach der Schlacht
In Maiensaaten liegen eng die Leichen,
Im gruenen Rain, auf Blumen, ihren Betten.
Verlorne Waffen, Raeder ohne Speichen,
Und umgestuerzt die eisernen Lafetten.
Aus vielen Pfuetzen dampft des Blutes Rauch,
Die schwarz und rot den braunen Feldweg decken.
Und weisslich quillt der toten Pferde Bauch,
Die ihre Beine in die Fruehe strecken.
Im kuehlen Winde friert noch das Gewimmer
Von Sterbenden, da in des Osten Tore
Ein blasser Glanz erscheint, ein gruener Schimmer,
Das duenne Band der fluechtigen Aurore.
------------------------------
Из Георга Гейма (1887 - 1912)
Фантом Войны, с нем.
Встал он, пробудился, спавший испокон,
Из-под низких сводов выпростался он.
Стал во мгле, огромный, не пойми какой,
Сплющивая месяц чёрною рукой.
В городской вечерней сутолоке мгла
Неземным дыханьем всё обволокла.
Половодье рынка сковывает лёд.
Тишь. Не знают люди, что теперь грядёт.
Слышен отдаленный плач колоколов.
Кто плеча коснулся в темноте без слов?
Кто там? Холодеют лица, побледнев,
Бороды трясутся, страх сжимает зев.
Вот уже в горах он, пляшет у костра,
"Воины", ревёт он, "начинать пора!"
Головой мотает, чёрен и суров,
И гремит тяжелой связкой черепов.
Вырос он как башня, угли топчет он,
Запад злым потоком крови обагрён,
Нет погибшим счёту в тростниках густых,
Белых птиц наслала смерть на трупы их.
Слушая оружья грозный лязг стальной,
Весь в огне стоит он, высясь над стеной,
У ворот, где стража нынче полегла,
У моста, где стынут мёртвые тела.
Он гоняет пламя по полям овса --
Рыжего, слепого, воющего пса.
Отблески вулканов озаряют ночь,
Но светильням ада мрак не перемочь.
В шапках скоморошьих красные шуты
Рыщут по равнинам в недрах темноты.
Он сгребает в кучу, точно кочегар,
Толпы с людных улиц, раздувая жар.
Пожирая рощи, пламя прыщет вширь,
Рвёт когтями листья бурый нетопырь,
Призрак, знай, шурует кочергой своей,
Чтоб огонь багровый бушевал сильней.
Город, источая жёлтый чад и гной,
Валится во чрево бездны ледяной,
И стоит у края одичалый тот,
Кто по своду неба факелом метёт.
Мёртвые пустыни им освещены,
В тучах, смятых бурей, отблески видны,
И ужасный призрак сквозь ночную мглу
Мечет на Гоморру серу и смолу.
------------------------------
Это стихотворение в переводе Б. Пастернака см. напр. здесь:
https://rustih.ru/georg-gejm-prizrak-vojny/
------------------------------
Оригинал
Georg Heym (1887 - 1912)
Der Krieg
Aufgestanden ist er, welcher lange schlief,
Aufgestanden unten aus Gewoelben tief.
In der Daemmrung steht er, gross und unerkannt,
Und den Mond zerdrueckt er in der schwarzen Hand.
In den Abendlaerm der Staedte faellt es weit,
Frost und Schatten einer fremden Dunkelheit,
Und der Maerkte runder Wirbel stockt zu Eis.
Es wird still. Sie sehn sich um. Und keiner weiss.
In den Gassen fasst es ihre Schulter leicht.
Eine Frage. Keine Antwort. Ein Gesicht erbleicht.
In der Ferne wimmert ein Gelaeute duenn
Und die Baerte zittern um ihr spitzes Kinn.
Auf den Bergen hebt er schon zu tanzen an
Und er schreit: Ihr Krieger alle, auf und an.
Und es schallet, wenn das schwarze Haupt er schwenkt,
Drum von tausend Schaedeln laute Kette haengt.
Einem Turm gleich tritt er aus die letzte Glut,
Wo der Tag flieht, sind die Stroeme schon voll Blut.
Zahllos sind die Leichen schon im Schilf gestreckt,
Von des Todes starken Voegeln weiss bedeckt.
Ueber runder Mauern blauem Flammenschwall
Steht er, ueber schwarzer Gassen Waffenschall.
Ueber Toren, wo die Waechter liegen quer,
Ueber Bruecken, die von Bergen Toter schwer.
In die Nacht er jagt das Feuer querfeldein
Einen roten Hund mit wilder Maeuler Schrein.
Aus dem Dunkel springt der Naechte schwarze Welt,
Von Vulkanen furchtbar ist ihr Rand erhellt.
Und mit tausend roten Zipfelmuetzen weit
Sind die finstren Ebnen flackend ueberstreut,
Und was unten auf den Strassen wimmelt hin und her,
Fegt er in die Feuerhaufen, dass die Flamme brenne mehr.
Und die Flammen fressen brennend Wald um Wald,
Gelbe Fledermaeuse zackig in das Laub gekrallt.
Seine Stange haut er wie ein Koehlerknecht
In die Baeume, dass das Feuer brause recht.
Eine grosse Stadt versank in gelbem Rauch,
Warf sich lautlos in des Abgrunds Bauch.
Aber riesig ueber gluehnden Truemmern steht
Der in wilde Himmel dreimal seine Fackel dreht,
Ueber sturmzerfetzter Wolken Widerschein,
In des toten Dunkels kalten Wuestenein,
Dass er mit dem Brande weit die Nacht verdorr,
Pech und Feuer traeufet unten auf Gomorrh.
1911
С английского
------------------------------
Из Уилфрида Гибсона (1878 - 1962)
Оплакивание, с англ.
Мы, те кто выжил, сможем ли потом
Вновь наслаждаться солнцем и дождём,
Не вспомнив тех, кто навсегда ушли,
Хоть и они могли,-
Могли бы жить под солнцем и дождём?
Вздыхает ветерок, журчит ручей...
Как мы вернёмся к миру мелочей,
Где свищет птица и цветет сирень,
О мертвых что ни день
Не плача, не скорбя средь этих мелочей?
------------------------------
Оригинал
Wilfrid Wilson Gibson (1878 - 1962)
Lament
We who are left, how shall we look again
Happily on the sun or feel the rain
Without remembering how they who went
Ungrudgingly and spent
Their lives for us loved, too, the sun and rain?
A bird among the rain-wet lilac sings –
But we, how shall we turn to little things
And listen to the birds and winds and streams
Made holy by their dreams,
Nor feel the heart-break in the heart of things?
------------------------------
Переложение стихотв. Альфреда Нойеса (1880 - 1958)
Танец Победы (ремарка в сторону), с англ.
Тарелки - дзинь и литавры - бах!
И дамы в шелковых чулках,
в перчатках белых, в летящих юбках,
с весёлым смехом на пухлых губках,
с большими смелыми декольте,
толкаясь бедрами в тесноте,
пошли кружиться, менять самцов,
скакать, танцевать под лихой тамтам,
и лишь тени невидимых мертвецов
за пёстрой толпой наблюдают там.
Тени мертвых устроились у стены,
им отсюда танцующие видны.
Мертвецы и не думают упрекнуть.
веселящихся, празднующих -- отнюдь.
Про солдат позабыли сегодня, но
и не к лучшему ли оно?
Эти пляски вообще-то -- среди могил...
Все кружа'тся, носятся что есть сил
на бездумном безумном всеобщем бале
в многоцветном нарядном блестящем зале,
и мелькают десятки весёлых лиц
волооких дам и худых девиц;
мотыльки-кавалеры порхают с ними,
и звучит заводной популярный шимми.
Пот на лицах выступил как роса,
вот трясутся тучные телеса,
и парча сверкает в лучистом глянце,
и сатиры в черных фраках своих,
соблазняют матрон в эротичном танце,
стиснув лапами жирные спины их.
Вот мальчишка, похоже, едва из школы,
затесавшийся в этой толпе весёлой,
и на всякие новые сласти падкий,
подмечает смелые их ухватки,
а немного в сторонке одна фемина
ищет дозу лучшего кокаина.
И одна из тене'й говорит другой:
-- Что мы думали, братец, застать с тобой
когда смолкнут пушки? -- Спаси Христос,
тот со смехом деланым произнёс,-
я считал, они станут молиться здесь
чтобы мир стал добрее и лучше весь.
-- Это вздор, поправил дружок камрада,-
это что-то вроде побелки ада.
Их услышал госслужащий: "Хорошо,
он сказал, что мы можем с недавних пор
занимать населенье в подобных шоу.
Разве можно им ставить это в укор,
упрекать их за молодость, наконец!"
-- Мы такими же были, сказал мертвец.
Победа! Победа! Танцуем все!
В безумном кружимся колесе!
Пусть всякий поскачет, как зверь, как бес
Обратно в джунгли, в дремучий лес,
а тени бесчисленных жертв войны
стоят, незримые, у стены.
------------------------------
Это свободный рифмованный пересказ известного стихотворения "Танец Победы"
английского поэта Альфреда Нойеса. Он написал это стихотворение после того,
как в 1920 г. побывал на балу британской аристократии в Лондоне, посвященном
окончанию Первой мировой войны.
Судя по всему, автора покоробило, что это было не столько мероприятие в память
павших солдат и жертв войны, сколько празднество, которым возобновлялась прежняя
беззаботная довоенная жизнь.
------------------------------
Оригинал
Alfred Noyes (1880 - 1958)
"A Victory Dance" - Note -
The cymbals crash,
And the dancers walk
With long silk stockings
And arms of chalk,
Butterfly skirts,
And white breasts bare,
And shadows of dead men
Watching ’em there.
Shadows of dead men
Stand by the wall,
Watching the fun
Of the Victory Ball.
They do not reproach,
Because they know,
If they’re forgotten,
It’s better so.
Under the dancing
Feet are the graves.
Dazzle and motley,
In long bright waves,
Brushed by the palm-fronds,
Grapple and whirl
Ox-eyed matron
And slim white girl.
Fat wet bodies
Go waddling by,
Girdled with satin,
Though God knows why;
Gripped by satyrs
In white and black,
With a fat wet hand
On the fat wet back.
See, there is one child
Fresh from school,
Learning the ropes
As the old hands rule.
God, how the dead men
Chuckle again,
As she begs for a dose
Of the best cocaine.
“What did you think
We should find,” said a shade,
“When the last shot echoed
And peace was made?”
“Christ,” laughed the fleshless
Jaws of his friend;
“I thought they’d be praying
For worlds to mend;
“Making earth better,
Or something silly,
Like whitewashing hell
Or Picca-dam-dilly.
They’ve a sense of humor,
These women of ours,
These exquisite lilies,
These fresh young flowers!”
“Pish,” said a statesman
Standing near,
“I’m glad they can busy
Their thoughts elsewhere!
We mustn’t reproach ’em.
They’re young, you see.”
“Ah,” said the dead men,
“So were we!”
Victory! Victory!
On with the dance!
Back to the jungle
The new beasts prance!
God, how the dead men
Grin by the wall,
Watching the fun
Of the Victory Ball.
------------------------------
На тему Артиллерийского Сонета
Уилфреда Оуэна (1893 - 1918):
Тяжелой пушке, готовой к выстрелу, с англ.
Ты, мечущая к небу головни
Чудовищная чёрная рука,-
Воздень стальной кулак под облака
И вдаль заряд анафемский швырни.
Смешай с землёй обломки их брони,
Всё сокруши, всё уничтожь, пока
Гордыня их безмерно велика,-
Ибо погрязли во грехе они.
Не уставай, не уступай в борьбе,
Сумей казнить их всех, перемолоть,
Возмездье им на головы обрушь!
Когда же всё свершится... пусть Господь
Даст нам покой, и память о тебе
Изгладит навсегда из наших душ.
------------------------------
Wilfred Owen (1893 - 1918)
Sonnet – "On Seeing
a Heavy Piece of Artillery
Brought into Action"
Be slowly lifted up, thou long black arm,
Great gun towering towards Heaven, about to curse;
Sway steep against them, and for years rehearse
Huge imprecations like a blasting charm!
Reach at that Arrogance which needs thy harm,
And beat it down before its sins grow worse.
Spend our resentment, cannon, – yea, disburse
Our gold in shapes of flame, our breaths in storm.
Yet, for men's sakes whom thy vast malison
Must wither innocent or enmity,
Be not withdrawn, dark arm, thy spoilure done,
Safe to the bosom of our prosperity.
But when thy spell be cast complete and whole,
May God curse thee, and cut thee from our soul!
------------------------------
Из Уилфреда Оуэна (1893 - 1918).
Проводы, с англ.
По слепым переулкам спускаясь, они гомонят,
и в конце концов
с возбужденно-угрюмыми лицами выстраиваются в ряд
вдоль путей, и гирлянды белых цветов облепляют солдат
плотно, как мертвецов.
Безучастно глядит охрана, а в стороне, сутул,
трётся некто из побродяг,
сожалея, что с ними он в лагере не гульнул...
Вот конвою фонарь подмигнул, семафор кивнул,
подавая знак.
Так они и пропали, ушли от нас, растворясь
среди темноты.
Мы не знали, куда их отправил тогда приказ,
и трепались ли парни о барышнях, что в тот раз
им дарили цветы.
Многие ли из них вернутся под колокольный бой
во чревах товарняков?
Мало кого будут встречать барабан с трубой,
мало, мало кому будет дано судьбой
приползти под родимый кров.
------------------------------
Стихотворение в оригинале написано так, словно автор дает нам ряд стоп-кадров.
Вероятно, современники легко восстанавливали полную картину происходящего,
нам же сегодня приходится обращаться к комментариям.
Все английские комментарии в основном совпадают, и, трактуя предположительно
ряд деталей, рассматривают "Проводы" примерно следующим образом:
Автор, молодой офицер, написал это стихотворение во время пребывания в военном лагере,
где он после излечения от ранения проходил своего рода реабилитацию с марта по июнь 1918 г.
перед возвращением на фронт Первой мировой войны.
Это стихотворение о солдатах, которые ждут отправки поездом на передовую.
Отряд идёт к ж/д станции после торжественной церемонии проводов в лагере, где было,
вероятно, застолье, вино, патриотические речи, барабаны и трубы, а женщины задаривали
солдат букетами и гирляндами белых цветов.
Автор сознает, что живыми вернуться с войны немногие, и название стихотворения
говорит не только о проводах на фронт, но и напоминает о проводах в последний путь.
------------------------------
Оригинал
Wilfred Owen (1893 - 1918)
"The Send-off" (1917-18)
Down the close, darkening lanes they sang their way
To the siding-shed,
And lined the train with faces grimly gay.
Their breasts were stuck all white with wreath and spray
As men's are, dead.
Dull porters watched them, and a casual tramp
Stood staring hard,
Sorry to miss them from the upland camp.
Then, unmoved, signals nodded, and a lamp
Winked to the guard.
So secretly, like wrongs hushed-up, they went.
They were not ours:
We never heard to which front these were sent.
Nor there if they yet mock what women meant
Who gave them flowers.
Shall they return to beatings of great bells
In wild trainloads?
A few, a few, too few for drums and yells,
May creep back, silent, to still village wells
Up half-known roads.
------------------------------
По канве стихотв. Уилфреда Оуэна (1893 - 1918).
Часовой, с англ.
... Мы заняли покинутый блиндаж,
оставшийся от бошей.
Что' они
и просекли, устроив раскардаш,
который пеклу, аду был сродни:
Снаряд, второй, за ним еще снаряд
крушили наш накат, хотя настил
весь этот град покамест не пробил.
Зато землистой слизи водопад
с дождём лился' в окоп; по пояс грязь,
взбухая выше, выше что ни час,
забила вход, затапливая нас:
мы не смогли бы выбраться назад.
Висящий в воздухе кислотный чад --
и тот никак перешибить не мог
смрад в блиндаже,- в одной из тех берлог,
в укрытии для вшивой солдатни,-
где лишь дерьмо оставили они
и ладно хоть не трупы...
Там мы и сбились в кучу. Вдруг снесло
входную дверь -- так близко был разрыв.
Нас будто садануло тяжело,
коптилки наши разом загасив.
И тут раздался стук и шмяк глухой,
и вместе с грязью по ступенькам вниз
какие-то железки понеслись,
и вслед за ними рухнул часовой.
Мы приняли за мертвого его.
"Глаза... глаза... не вижу ничего"
он прохрипел чуть слышно; я в ответ
зажег фитиль; "Ты различаешь свет?
Хоть пятнышко, хоть проблеск? - если да,
Ещё не всё потеряно тогда".
"Не вижу!" прорыдал он. И белки
чудовищные, будто у кальмара,
выпучивались чуть не в полщеки...
С тех пор виденье этого кошмара
меня всегда преследует во сне.
Но в ту минуту... в ту минуту мне
пришлось его оставить.
Я второго
послал следить наружу часового,
еще кому-то тут же приказал
хоть где достать носилки... сам метнулся
к другим постам... Тот кровью истекал,
тот в судорогах бился и блевал,
еще один, похоже, захлебнулся...
Я вспоминать об этом не хочу,
как дергался вслепую в корчах он,
пока я перед ним держал свечу,-
и все же снова слышу этот стон
и дробь его поломанных зубов,
когда опять обрушился фугас
и крышу оглушительно потряс,
весь воздух страшным грохотом вспоров.
И парня дикий крик сквозь гвалт и гул,
что будто он увидел проблеск яркий,
хоть этот взрыв последние огарки,
у нас в руках дрожавшие, задул...
------------------------------
Оригинал
Wilfred Owen (1893 - 1918)
"The Sentry"
We'd found an old Boche dug-out, and he knew,
And gave us hell, for shell on frantic shell
Hammered on top, but never quite burst through.
Rain, guttering down in waterfalls of slime
Kept slush waist high, that rising hour by hour,
Choked up the steps too thick with clay to climb.
What murk of air remained stank old, and sour
With fumes of whizz-bangs, and the smell of men
Who'd lived there years, and left their curse in the den,
If not their corpses. . . .
There we herded from the blast
Of whizz-bangs, вut one found our door at last.
Buffeting eyes and breath, snuffing the candles.
And thud! flump! thud! down the steep steps came thumping
And splashing in the flood, deluging muck
The sentry's body; then his rifle, handles
Of old Boche bombs, and mud in ruck on ruck.
We dredged him up, for killed, until he whined
"O sir, my eyes, I'm blind, I'm blind, I'm blind!"
Coaxing, I held a flame against his lids
And said if he could see the least blurred light
He was not blind; in time he'd get all right.
"I can't," he sobbed. Eyeballs, huge-bulged like squids'
Watch my dreams still; but I forgot him there
In posting next for duty, and sending a scout
To beg a stretcher somewhere, and floundering about
To other posts under the shrieking air.
Those other wretches, how they bled and spewed,
And one who would have drowned himself for good,
I try not to remember these things now.
Let dread hark back for one word only: how
Half-listening to that sentry's moans and jumps,
And the wild chattering of his broken teeth,
Renewed most horribly whenever crumps
Pummelled the roof and slogged the air beneath
Through the dense din, I say, we heard him shout
"I see your lights!" But ours had long died out.
------------------------------
По мотивам стихотв. Уилфреда Оуэна (1893 - 1918)
Ушибленный насмерть, или Прохвост, с англ.
Он повалился тяжко, как мешок,
лежал, как мяса постного кусок,
как снулая треска. Он весь продрог,
и цвет его лица был грязно-сер.
Он слов не слышал. Никакой пинок
его поднять бы на ноги не мог.
Он лишь на мой косился револьвер.
Он в этот миг не догонял, похоже,
что тут война, что перед ним окоп,
разбитый миной, и бубнил взахлёб
"Я их убью, и тех, и этих тоже."
Тут кто-то приглушённо произнёс:
"Готовый Блайти*. У него протух
весь ливер... ну, буквально вышел дух,
и голова совсем пошла вразнос.
Какое дело до его угроз
тем наглым жирным типам тыловым
с их бабами... что в лоб, что по лбу им.
У них как пить дать множатся финансы,
богато украшаются дома.
По мне, о н и свели его с ума,-
не мины, не покойники, не гансы."
Мы отнесли солдата с глаз долой,
хотя его ведь даже не задело,
и санитар мигнул с усмешкой злой --
мол, симулянт, прохвост... всего и де'ла.
Наутро, вискаря надравшись, док
мне прохрипел со смехом: этот гад,
что ты отправил мне... ведь он подох,
не тратя даром времени... виват!
------------------------------
Первая мировая война.
В настоящем стихотворении автор описывает случай с контуженным солдатом, который лежит на
земле и отказывается вставать, даже когда его пинают и угрожают офицерским револьвером.
Потом его уносят санитары, не сомневающиеся, что он симулирует, желая выбраться из военной мясорубки.
Пропитанный виски армейский врач того же мнения о подобных "подонках", хотя этот солдат чуть
позже умер прямо у него на глазах.
Уилфред Оуэн знал о таких случаях не понаслышке.
Его собственное подразделение подвергалось непрерывным обстрелам днем и ночью в течение
нескольких недель подряд, измученные, замерзшие и мокрые люди были сломлены телом и духом.
Разрывом мины Оуэна подбросило высоко в воздух, и он провел несколько дней, лежа в поле.
Он был контужен; именно во время Первой мировой войны контузия была определена как особое
травматическое состояние.
Пострадавшие от тяжелой контузии не могли больше выносить мысли о том, чтобы находиться
на линии фронта. Некоторые из них дезертировали, и их расстреливали по приговору трибунала.
Наиболее показательными проявлениями контузии были неконтролируемая дрожь, ужасающие
ночные кошмары и сильные конвульсии. Но в то время с большинством жертв контузии обращались
жёстко и без особенного сочувствия, поскольку их симптомы рассматривались как признак слабости.
На тех, чье состояние было настолько тяжелым, что их пришлось отправить обратно в Британию
(известных на солдатском сленге как "Блайти"*), часто с презрением смотрели как на трусов
и притворщиков, симулирующих психическое заболевание, чтобы избежать боевых действий.
------------------------------
Оригинал
Wilfred Owen (1893-1918)
The Dead-Beat
He dropped, – more sullenly than wearily,
Lay stupid like a cod, heavy like meat,
And none of us could kick him to his feet;
Just blinked at my revolver, blearily;
– Didn’t appear to know a war was on,
Or see the blasted trench at which he stared.
“I’ll do ‘em in,” he whined, “If this hand’s spared,
I’ll murder them, I will.”
A low voice said,
“It’s Blighty, p’raps, he sees; his pluck’s all gone,
Dreaming of all the valiant, that AREN’T dead:
Bold uncles, smiling ministerially;
Maybe his brave young wife, getting her fun
In some new home, improved materially.
It’s not these stiffs have crazed him; nor the Hun.”
We sent him down at last, out of the way.
Unwounded; – stout lad, too, before that strafe.
Malingering? Stretcher-bearers winked, “Not half!”
Next day I heard the Doc.’s well-whiskied laugh:
“That scum you sent last night soon died. Hooray!”
------------------------------
На тему стихотв. Зигфрида Сассуна (1886 - 1967)
Стройбат, с англ., (изложение прозой)
Три часа назад он взбирался на бруствер окопа, почти что ощупью, спотыкаясь
и соскальзывая, стараясь сохранять равновесие и нашаривая опору тяжелыми сапогами.
Порою, покачнувшись, он наталкивался на стенку, продолжая крепко удерживать на плече
сырой тяжелый мешок. Он не мог видеть того, кто шел впереди, он слышал только
тупой топот ног по дощатому настилу траншеи и хлюпанье жидкой грязи, которой было
по щиколотку.
Встречные солдаты, вернувшиеся с передовой, бурчали -- держись правее, дай пройти.
Их призрачные белые лица показывались одно за другим, мелькали красные огоньки
сигарет, сквозь дверные щели мерцали коптилки и отсветы железных печурок.
Потом мрак словно поглотил, высосал его зрение, и споткнувшись, он выругался,
когда провисший провод царапнул его по затылку.
Вспыхнула осветительная ракета. Растеклась сияющая белизна, метнулись проворные
крысы, засветились выбеленные дождями мешки с песком. И потом это долгое серебряное
мгновение утонуло во тьме.
Холодными порывами из-за угла налетал ветер, тонко и занудливо свистел в щелях.
Винтовочные выстрелы трещали и щелкали без перерыва, а мины, негромко подвывая,
пронизывали пропитанный моросью воздух, чтобы с глухим грохотом бабахнуть
где-нибудь под холмом.
Три часа тому, как он, оступаясь, поднимался по траншее. Никогда он не пройдет снова
этим путем. Его, похоже, прибрали, оттащили назад разбитый кусок плоти, которая
больше не нуждалась в заботе и сострадании.
Молодой парень, он жил с невзрачной женой и двумя малыми детьми где-то в глубинке;
он показывал их фотогрфию сослуживцам, и они считали его добрым малым,
который делал свою работу и помалкивал, и всегда с готовностью отзывался смехом
на шутки других, поскольку не слишком много воображал о себе.
Этой ночью, когда он был занят отсыпкой грунта по брустверу, он думал о том, как
медленно тянется время, и притоптывал, и дул на пальцы, которые щипал мороз.
И еще - что к половине первого он вернётся, согреется глотком рома и уснет
в продуваемой насквозь землянке, где воздух наполнен угарным чадом, среди тяжело
храпящих измученных мужиков.
Потянувшись наверх всем телом, он забросил еще один мешок на бруствер, на миг
оказавшись снаружи. Тут сверкнуло, в летучем блеске стала различима нейтральная
полоса и проволочные заграждения. И когда он втянул голову, осколок в один момент
забрал его жизнь, и всё исчезло.
------------------------------
Оригинал
Siegfried Sassoon (1886 - 1967)
Working Party
Three hours ago he blundered up the trench,
Sliding and poising, groping with his boots;
Sometimes he tripped and lurched against the walls
With hands that pawed the sodden bags of chalk.
He couldn't see the man who walked in front;
Only he heard the drum and rattle of feet
Stepping along barred trench boards, often splashing
Wretchedly where the sludge was ankle-deep.
Voices would grunt "Keep to your right – make way!"
When squeezing past some men from the front-line:
White faces peered, puffing a point of red;
Candles and braziers glinted through the chinks
And curtain-flaps of dug-outs; then the gloom
Swallowed his sense of sight; he stooped and swore
Because a sagging wire had caught his neck.
A flare went up; the shining whiteness spread
And flickered upward, showing nimble rats
And mounds of glimmering sand-bags, bleached with rain;
Then the slow silver moment died in dark.
The wind came posting by with chilly gusts
And buffeting at the corners, piping thin.
And dreary through the crannies; rifle-shots
Would split and crack and sing along the night,
And shells came calmly through the drizzling air
To burst with hollow bang below the hill.
Three hours ago, he stumbled up the trench;
Now he will never walk that road again:
He must be carried back, a jolting lump
Beyond all needs of tenderness and care.
He was a young man with a meagre wife
And two small children in a Midland town,
He showed their photographs to all his mates,
And they considered him a decent chap
Who did his work and hadn't much to say,
And always laughed at other people's jokes
Because he hadn't any of his own.
That night when he was busy at his job
Of piling bags along the parapet,
He thought how slow time went, stamping his feet
And blowing on his fingers, pinched with cold.
He thought of getting back by half-past twelve,
And a tot of rum to send him warm to sleep
In draughty dug-out frowsty with the fumes
Of coke, and full of snoring weary men.
He pushed another bag along the top,
Craning his body outward; then a flare
Gave one white glimpse of No Man's Land and wire;
And as he dropped his head the instant split
His startled life with lead, and all went out.
------------------------------
Марк Твен (1835 - 1910)
ВОЕННАЯ МОЛИТВА, с англ.
------------------------------
Эссе, написанное М. Твеном в 1905 г. в ответ на интервенцию США на Филиппинах.
Заимствовано с сайта ...
Изд: М.Твен. Собр. соч. в 12 тт, том 11, М., "ГИХЛ", 1961.
Перевод с английского Т. Кудрявцевой
------------------------------
То было время величайшего волнения и подъема. Вся страна рвалась в бой — шла война,
в груди всех и каждого горел священный огонь патриотизма; гремели барабаны, играли
оркестры, палили игрушечные пистолеты, пучки ракет со свистом и треском взлетали
в воздух; куда ни глянь — вдоль теряющихся вдали крыш и балконов сверкала на солнце
зыбкая чаща флагов; каждый день юные добровольцы, веселые и такие красивые в своих
новых мундирах, маршировали по широкому проспекту, а их отцы, матери, сестры и
невесты срывающимися от счастья голосами приветствовали их на пути; каждый вечер
густые толпы народа затаив дыхание внимали какому-нибудь патриоту - оратору, чья
речь задевала самые сокровенные струны их души, и то и дело прерывали ее бурей
аплодисментов, в то время как слезы текли у них по щекам; в церквах священники
убеждали народ верой и правдой служить отечеству и так пылко и красноречиво молили
бога войны ниспослать нам помощь в правом деле, что среди слушателей не нашлось бы
ни одного, который не был бы растроган до слез.
Это было поистине славное, удивительное время, и те немногие опрометчивые люди,
которые отваживались неодобрительно отозваться о войне и усомниться в ее
справедливости, тотчас получали столь суровую и гневную отповедь, что ради
собственной безопасности почитали за благо убраться с глаз долой и помалкивать.
Настало воскресенье — на следующий день войска выступали на фронт; церковь с утра
была набита до отказа, здесь же находились и добровольцы, чьи юные лица горели
в предвкушении ратных подвигов; мысленно они уже были там — вот они наступают,
упорно, все быстрее и решительнее, стремительный натиск, блеск сабель, враг бежит,
паника, пороховой дым, яростное преследование, капитуляция! — и вот они снова дома:
вернулись с войны закаленные в боях герои, долгожданные и обожаемые, в золотом сиянии
победы! С добровольцами сидели рядом их близкие, гордые и счастливые, вызывая
зависть друзей и соседей, не имевших братьев и сыновей, которых они могли бы послать
на поле брани добыть отчизне победу или же пасть смертью храбрых. Служба шла своим
чередом: священник прочел военную главу из Ветхого завета, потом первую молитву;
загудел орган, сотрясая здание; молящиеся поднялись в едином порыве, с бьющимся
сердцем и блестящими глазами, и в церкви зазвучал могучий призыв:
Господи, грозно на землю взирающий,
Молнии, громы послушны Тебе!
Затем последовала долгая молитва. Никто не мог бы припомнить ничего равного ей по
страстности и проникновенности чувства и по красоте изложения. Просили в ней больше
всего о том, чтобы всеблагой и милосердный Отец наш оберегал наших доблестных
молодых воинов, был бы им помощью, опорой и поддержкой в их подвигах во имя отчизны;
чтобы Он благословлял их и охранял в день битвы и в час опасности, держал их в своей
деснице, дал им силу и уверенность и сделал непобедимыми в кровавых схватках; чтобы
помог Он им сокрушить врага, даровал им, их оружию и стране вечный почет и славу…
В эту минуту в церковь вошел какой-то пожилой незнакомец и неторопливо, бесшумной
поступью направился по главному проходу к алтарю. Глаза его были устремлены
на священника, высокую фигуру облекала одежда, доходившая до пят, и седые волосы
пышною гривой падали на плечи, обрамляя изборожденное морщинами лицо,
неестественно, даже мертвенно-бледное. Все с недоумением смотрели на него, а он,
молча пройдя между скамей, поднялся на кафедру и выжидающе стал рядом со
священником. Смежив веки и не догадываясь о присутствии незнакомца, священник продолжал читать свою волнующую молитву и закончил ее страстным призывом:
«Благослови наше воинство, даруй нам победу, Господи Боже наш, отец и защитник
земли нашей и оружия!»
Незнакомец дотронулся до его плеча, жестом приказал ему отойти, — что изумленный
священник не замедлил исполнить, — и занял его место. Несколько мгновений он сурово
оглядывал потрясенных слушателей, и глаза его горели призрачным огнем, потом низким,
глухим голосом начал:
— Я - посланец престола, несущий вам слово Господне!
Прихожане стояли как громом пораженные; незнакомец если и заметил их испуг,
то не обратил на него ни малейшего внимания.
— Всевышний услышал молитву своего слуги, вашего пастыря, и готов ее исполнить,
если таково будет ваше желание после того, как я, Его посланец, разъясню вам ее смысл,
точнее - полный ее смысл. Ибо, как и во многих других людских молитвах, вы, сами того
не подозревая, просите о неизмеримо большем, чем вам кажется, когда вы молитесь,-
если, конечно, вы заранее все не обдумали.
Слуга Божий и ваш прочел молитву. Подумал ли он, прежде чем прочитать ее? И одна ли
это молитва? Нет, их две: одна - которую он произнес вслух, и другая - которой не
произнес.
И обе достигли ушей Того, кто слышит все просьбы - высказанные и невысказанные.
Поразмыслите над этим - и запомните.
Если станете просить благословения своим делам и поступкам, будьте осторожны,
ибо в эту минуту вы непреднамеренно можете навлечь проклятье на своего соседа.
Если вы молитесь о ниспослании дождя, ибо он нужен полям вашим,- тем самым вы,
быть может, молите о бедствии для соседа, чья земля не нуждается во влаге
и дождь только испортит ему урожай.
Вы слышали молитву вашего слуги - ту ее часть, которую он произнес вслух.
Господь послал меня к вам, чтобы я облек в слова другую ее часть, то, о чем пастор
и все вы в глубине сердца молча молили его. Не разумея и не думая о чем молите?
Дай Бог, чтобы это было так.
Вы слышали, слова «Даруй нам победу, Господи Боже наш!» Этого достаточно.
Вся молитва, которую вы произносили здесь вслух, заключена в этих многозначительных
словах. Уточнения излишни. Моля о победе, вы молили и о многих не упомянутых вами
следствиях, которые сопутствуют победе, должны ей сопутствовать, не могут не
сопутствовать.
И вот до слуха Отца нашего небесного дошла и невысказанная часть молитвы. Он повелел
мне облечь ее в слова. Внемлите же!
Господи Боже наш, наши юные патриоты, кумиры сердец наших, идут в бой - пребудь с
ними! В мыслях мы вместе с ними покидаем покой и тепло дорогих нам очагов и идем
громить недругов.
Господи Боже наш, помоги нам разнести их солдат снарядами в кровавые клочья; помоги
нам усеять их цветущие поля бездыханными трупами их патриотов; помоги нам
заглушить грохот орудий криками их раненых, корчащихся от боли; помоги нам ураганом
огня сровнять с землей их скромные жилища; помоги нам истерзать безутешным горем
сердца их невинных вдов; помоги нам лишить их друзей и крова, чтобы бродили они
вместе с малыми детьми по бесплодным равнинам своей опустошенной страны,
в лохмотьях, мучимые жаждой и голодом, летом - палимые солнцем, зимой дрожащие
от ледяного ветра, вконец отчаявшиеся, тщетно умоляющие Тебя разверзнуть перед
ними двери могилы, чтобы они могли обрести покой; ради нас, кто поклоняется Тебе,
о Господи, развей в прах их надежды, сгуби их жизнь, продли их горестные скитания,
утяжели их шаг, окропи их путь слезами, обагри белый снег кровью их израненных ног!
С любовью и верой мы молим об этом Того, кто есть источник любви, верный друг
и прибежище для всех страждущих, ищущих его помощи со смиренным сердцем
и покаянной душой. Аминь.
(Помолчав немного.) Вы молились об этом; если вы все еще желаете этого - скажите!
Посланец Всевышнего ждет.
Впоследствии многие утверждали, что это был сумасшедший, ибо речь его была
лишена всякого смысла.
------------------------------
Оригинал (отрывок)
Mark Twain (1835 -1910)
The War Prayer
..................................................
"O Lord our Father, our young patriots, idols of our hearts, go forth to battle–be Thou near them!
With them–in spirit–we also go forth from the sweet peace of our beloved firesides to smite the foe.
O Lord our God, help us to tear their soldiers to bloody shreds with our shells; help us to cover their smiling
fields with the pale forms of their patriot dead; help us to drown the thunder of the guns with the shrieks of
their wounded, writing in pain; help us to lay waste their humble homes with a hurricane of fire; help us to
wring the hearts of their unoffending widows with unavailing grief; help us to turn them out roofless with their
little children to wander unfriended the wastes of their desolated land in rags and hunger and thirst, sports of
the sun flames of summer and the icy winds of winter, broken in spirit, worn with travail, imploring Thee for
the refuge of the grave and denied it–for our sakes who adore Thee, Lord, blast their hopes, blight their
lives, protract their bitter pilgrimage, make heavy their steps, water their way with their tears, stain the white
snow with the blood of their wounded feet! We ask it, in the spirit of love, of Him Who is the Source of Love,
and Who is the ever-faithful refuge and friend of all that are sore beset and seek His aid with humble and
contrite hearts. Amen."
..................................................
Mark Twain The War Prayer, 1905.
Впервые напечатано в 1923 году
------------------------------
------------------------------
------------------------------
Коротко об авторах по разным Интернет-источникам
------------------------------
------------------------------
------------------------------
Маттиас Клаудиус (нем. Matthias Claudius, 1740 -1815): немецкий писатель и журналист.
М. Клаудиус изучал теологию в Йене. Курса он не окончил, но стал членом местного т. наз.
Немецкого общества, которое занималось изучением отечественной литературы и поэзии.
Тогда же он сам стал писать небольшие рассказы и песни, а в 1762 г. выпустил первый сборник
стихотворений, расцененных критикой как подражательные.
В 1764 г. Клаудиус отправился в Копенгаген. В то время Копенгаген был городом,
где собирались выдающиеся немецкие ученые и писатели, в кругу которых он был принят.
В конце 1760-х годов Клаудиус работал в гамбургской газете, благодаря чему вступил в контакт
с просветителями И. Г. Гердером и Г. Э. Лессингом. Затем он стал издавать собственную газету,
где напечатал множество своих статей, рассказов, стихов, басен и т. д.
В 1772 г. Маттиас женился на семнадцатилетней Ребекке Бен, дочери трактирщика.
У пары родилось двенадцать детей, дети были в центре семейной жизни, с ними и для них
отец устраивал бесчисленные домашние праздники.
С 1788 г. Клаудиус занимал должность банковского ревизора, что обеспечивало ему безбедное
существование без серьезных ограничений на его литературную деятельность.
Клаудиус был одним из первых немецких сочинителей, занявшихся народным бытом и писавших для
народа. Он умел соединять простоту с остроумием, и в своё время стал любимым писателем как
простолюдинов, так и культурных классов Германии. Резкий и едкий сатирик, Клаудиус обнаружил
вместе с тем и много таланта в стихотворениях, то полных чувства, то веселых. Особую
популярность заслужили его застольные песни, прославляющие рейнское вино.
------------------------------
Фридрих Рюккерт (нем. Friedrich Rueckert, 1788 - 1866): немецкий поэт, переводчик и учёный,
лингвист, один из основоположников немецкого востоковедения.
Сын деревенского чиновника, Рюккерт владел 44 языками и считается языковым гением.
В 14 лет Фр. Рюккерт уже занимался переложением "Одиссеи". Прославился также переводами
с восточных языков. Был удостоен государственных наград за заслуги в науках и искусствах.
В творчестве отличался необыкновенной продуктивностью, хотя публиковал далеко не всё,
им созданное. Многие стихи Рюккерта были положены на музыку, в числе композиторов были
Г. Малер, Р. Радеке, Ф. Шуберт, Р. Шуман, И. Брамс, К. Леве, Р. Штраус и др.
Немало улиц в разных городах Германии названы в его честь.
------------------------------
Детлев фон Лилиенкрон (нем. Detlev von Liliencron, 1844 - 1909): выдающийся немецкий поэт.
Родился в старинной дворянской сильно обедневшей семье. Закончил военное училище, в армии
служил более 10 лет, принял участие в крупнейших европейских войнах, был дважды ранен.
Уйдя в отставку, уехал в США, где дошел до полной нищеты; в концов концов вернулся на родину,
и уже на склоне лет вкусил литературную славу, хотя как поэт сформировался самостоятельно,
вне литературной среды и выраженных влияний.
------------------------------
Эрих Курт Мю'зам (нем. Erich Kurt Muehsam, 1878 - 1934): немецкий поэт и драматург, видный представитель богемы. Анархист. В конце Первой мировой войны -- один из ведущих агитаторов
Красной Баварской республики. Мировую известность он получил как автор работ, высмеивавших
Гитлера и осуждавших нацистов ещё до их прихода к власти.
В марте 1933 г. после событий, связанных с поджогом рейхстага, на Мюзама, как и на других левых
интеллектуалов, была организована охота. Его схватили, страшно истязали в течение последующих
семнадцати месяцев и в конце концов убили.
В 1935 году его супруга организовала доставку рукописей мужа в Москву и передала
Литературному институту им. Горького исключительное право распоряжаться ими.
В СССР она подверглась аресту и в общей сложности отбыла почти 20 лет в советских
исправительных лагерях.
------------------------------
Курт Тухольски (нем. Kurt Tucholsky, 1890 - 1935): немецкий писатель, поэт, публицист.
Получил юридическое образование, но увлекся журналистикой.
Во время Первой мировой войны был призван в армию, служил в саперном батальоне,
затем выпускал фронтовую газету. Тухольски вернулся с войны убеждённым пацифистом
и антимилитаристом. Писал в самых разных жанрах, сочинял тексты, песни и куплеты для кабаре,
и сам прямо участвовал в политической деятельности: так, он стал одним из организаторов
Союза фронтовиков за мир. Еще до прихода Гитлера к власти Тухольски распознал в нем
опасного фанатика. Последние годы жизни провёл за границей. Причина его смерти остается
неясной. Наиболее известные его произведения на русский язык не переведены.
------------------------------
Георг Гейм (нем. Georg Heym, 1887 - 1912): немецкий поэт, писатель, драматург.
Родился в семье чиновника. Окончил гимназию около Берлина. Далее учился на юриста.
Рано начал писать стихи, сочинять, приобрел известность. Главной темой его стихотворений
были смерть, большие города и война. Погиб в результате несчастного случая, будучи двадцати
четырех лет. Переводы стихов Г. Гейма на русский язык появились вскоре после его смерти.
------------------------------
Британский автор Уилфрид Гибсон (англ. Wilfrid Wilson Gibson, 1878-1962) вырос в северной Англии,
получил образование частным образом. Первоначально его поэзия была наполнена разнородным
литературным материалом, найденным в произведениях таких авторов как Суинберн и Теннисон.
Однако скоро Гибсон отказался от экстравагантности ради честного, реалистичного подхода к жизни.
Его стихи часто посвящены быту рабочего класса. Его увлечение трудящимися, циркачами,
фермерами, полицейскими росло по мере того, как его мастерство совершенствовалось в 1920-30-е
годы.
На поэзию Гибсона оказал влияние его личный опыт, перечувствованное и передуманное им
во время Первой мировой войны. В течение нескольких лет его отказывались принять в армию
из-за плохого зрения, но в 1917 г. он добился своего. Правда, на фронт его всё же не посылали.
Гибсон был близким другом известного поэта Руперта Брука, его стихи оказали влияние
на творчество ряда знаменитых английских фронтовых поэтов -- З. Сассуна, И. Розенберга,
Р. Грейвза, У. Оуэна.
------------------------------
Альфред Нойес (англ. Alfred Noyes, 1880 - 1958): английский поэт и писатель.
Нойес родился в семье преподавателя латыни и греческого, учился в Оксфорде, но оставил курс,
не получив степени магистра.
В 21 год Нойес издал первый стихотворный сборник, затем в короткое время ещё пять поэтических книг. В 1918 году вышли из печати его рассказы. С 1914 по1923 г. Нойес преподавал английскую
литературу в Америке. В 20-х годах Нойес написал поэтическую трилогию "Факелоносцы",
посвящённую научным достижениям человечества.
Во время Второй мировой войны Нойес прославлял в стихах и песнях английских солдат.
В результате всё увеличивающейся слепоты Нойес начал диктовать свои произведения.
Он опубликовал шесть десятков книг, включая поэзию, романы и рассказы. Последний сборник
его стихотворений вышел в 1956 году. Нойес придерживался в основном классического,
традиционного литературного стиля, находясь под влиянием Вордсворта и Теннисона.
------------------------------
Уилфред Оуэн (англ. Wilfred Owen, 1893 – 1918): английский поэт.
Стихи писал с детства. В 1915 г. пошел добровольцем в пехоту, не желая отсиживаться
в тылу в тяжелое время Первой мировой войны, развязанной кайзеровской Германией.
После ранения вернулся на фронт в августе 1918 г. и заслужил орден Военный Крест за мужество.
В ноябре того же года Оуэн погиб. Признание пришло к нему посмертно: его поэтический сборник
вышел более двух лет спустя.
Оуэн, молодой офицер, ненавидел войну, но был полон решимости спасти доверенных ему солдат.
Он называл себя «убежденным пацифистом со жгучим чувством воинского долга»;
это сообщает его поэзии ценность документального свидетельства, в то же время придавая ей
общечеловеческое звучание. Стремление честно отобразить страшную правду окопной войны
перебороло его юношеский романтизм и помогло создать сильные, одухотворенные стихотворения,
в которых социальный протест сочетается с огромным состраданием к человеку.
------------------------------
Зигфрид Сассун (англ. Siegfried Sassoon, 1886 - 1967): английский писатель и поэт,
участник Первой мировой войны.
Отец Зигфрида происходил из богатой буржуазной семьи осевших в Индии багдадских евреев,
мать - английская католичка. С детства Зигфрид был неуправляем, он покинул Кембридж,
не получив диплома, и провёл следующие несколько лет за охотой, игрой в крикет
и написанием стихов.
Когда угроза мировой войны стала очевидна, Сассун вступил в британскую армию.
Во время службы на Западном фронте во Франции он был известен своей исключительной
безрассудной смелостью. За выдающееся мужество награжден Военным Крестом.
Несмотря на это, под влиянием потери погибших на войне близких друзей и родного брата,
он сделался пацифистом; однако в конце концов все же вернулся на фронт, был ранен и
в 1919 г. демобилизован. После войны приложил большие усилия, чтобы издать стихи своего
убитого младшего товарища Уилфреда Оуэна. Поддерживал рабочее движение. Ездил
по Европе и Америке. В конце жизни обратился в католицизм.
В своих стихах Сассун передавал страшную окопную правду, желая разбудить аудиторию,
убаюканную патриотической пропагандой. Такие темы, как гниющие трупы, искалеченные тела,
грязь, трусость и самоубийства были повторяющимися мотивами его творчества во время войны.
Неприкрашенный реализм его стихов оказал заметное влияние на развитие модернистской поэзии.
------------------------------
Марк Твен (англ. Mark Twain, настоящее имя Samuel Clemens, 1835 -1910):
американский писатель, юморист, журналист и общественный деятель. Его творчество
охватывает множество жанров -- юмор, сатиру, философскую фантастику, публицистику
и другие, и во всех этих жанрах он неизменно занимает позицию гуманиста и демократа.