сонной артерии
артикуляция эякулята
ядовитого восхода
осушенных болот
оловянных солдатиков
статика античного погрома
антивирусной программы
садовых гномиков наковальни
нетленной номинальности
антиквариата терпения
протектората любви
витиеватой верности лютеющих
летающих терзаемых
мимолетных молниями
ровными линиями мимикрических столбиков
винтиками внутри тысячелетий
тиной покрывающихся
кризисных мер покойников
валяющихся и вьющихся
химических отходов духоты
тормошащих цветные шары
связанные в вазах азимутов
товарищества ристалищ
храмов возможностей змеиных
минуя холуйский лубрикант зрелища
в глаза старости тараканьей усталостью
волочащейся гордостью постатейного
смрада гипотез гиперзвукового оружия
окружением ржущих коней возни нейтрального
стеклянного гогота городищ в
тромбах мротов и животворящих
кровяных телец сор врастающего в рты
земляных рвов мрущего в сущности
оснащение юности старости стаканы
арканов водоворотов отворяющих
двери окна в вере армейских ремней
в решения верные рёв верёвок у шейных
позвонков звенящих колокольчиками
у виска тоскующего свистящего не сулящего
ничего кроме рома и мирового краха
кров украденного бездетного ребёнка
карабкающегося онкологического губительного
ультразвуком уколов копья комки
китовых квот тонкие грани животов
видимости жующихся жимолостью терновых венков
терпких на вкус уксусом кислотой
сжигающих губы убивающих мечтой
о стёклах запотевающих зеваках скулящих
зенках блестящих орнаментом стен
гробовой тишины сулящей вечный покой
самая страшная надпись,
с которой всё начинается:
во время тряски
пристегните ремни
к летящему за борт балласту
и держитесь крепче
в самих себе,
не подавая знаков,
если невыносимостью положения,
потребностью поскорее встать
и открыть глаза
вдруг раздастся паника.
отправляться,
не двигаясь с места,
не отправляясь.
теперь же кажется:
спустя даже вечность
в шестнадцатой степени
я не оправился; кажется,
я никогда не выпрямлюсь.
будь внимательнее,
вращаясь,
чтобы
незримая сила,
от которой всё вечно падает,
закрывая лицо руками,
не развернула суставы
на тысячу сто восемнадцать градусов
вовнутрь изнутри и обратно — там,
как окажется, жаждой каждого
взаперти сохранятся неразрытое;
сжатым в секунду тесности,
им некуда будет деться.
овеянные неоновым паром города,
фары глаз в непрестанном поиске
ресурсов и удовольствий,
в конечном итоге — отдыха. очень
размытое впечатление:
камни, стёкла, сирены
ни для кого.
лента давно на повторе:
в полном восторге
рефлексы скелетных мышц.
тридцать часов без сна,
без которого
ты ни слова не понимаешь
во всём большом мире, —
но в полном восторге
рефлексы скелетных мышц;
появляется много ненужных мыслей,
от которых не так уж легко отделаться:
эволюция часовых механизмов,
банковские счета, пароль от своей ячейки,
ювелирное дело, тринадцать штрафов.
тридцать часов долгожданного сна.
дать отдышаться ранам.
посреди ночи в комнате:
тошнота на предметах,
пылающий ад в глубине вещей.
чужой мегаполис поверх, а поверх — ещё
тяготящие наслоения; зреют множества.
и ты ни слова не понимаешь
во всём большом мире.
когда ужас уляжется,
первым вопросом станет:
что, собственно, было?
было же вот что:
ничто и второе слово,
которое я не расслышал
во всём совокупном шуме,
в невыносимом
для нервной системы
и слабых глаз
грохоте ясных знаков.
тринадцать часов долгожданного сна,
где не будет ран.
совместно с Морисом Кирцайном
tg канал: https://t.me/intentionen
стихи.ру: http://stihi.ru/avtor/senin4
vk: https://vk.com/intentionen