На руках возмут тя,
да не когда преткнеши о камень ногу твою:
на аспида и василиска наступиши…
Из Псалма Давидова
Молись, гора, и на ночь и с утра
о мальчике аварского аула,
он держит не скрижали, но тетрадь,
уж запеклись и вымерзли чернила,
шершавый ветер ходит, как наждак,
а дуги строк над скалами повисли –
их отразит хрустальная вода,
и на вершине вечный мрамор льда
преобразит и преумножит смыслы.
Молись, гора, на пламенный Восток,
о юноше наивном из Гуниба,
где б он сегодня ни бродил,
где б ни был,
храни его, Великое Плато.
Там ярусами горные луга,
как на Руси, нарезаны долины,
медвежьим лакомством полны кусты малины,
и можжевельника – душистые стога!
В низине – груша, в марево одета,
ее воздушная и дикая душа,
вся в грушевидных дольках света!
Кизил и барбарис еще чуть розов
и диво дивное – здесь даже есть березы!
Они шумят, как сестры из Мещеры,
и звери белым днем выходят из пещерок
лиса с серебряным подпушьем, рядом заяц,
и смотрит волк, не злясь и не кусаясь,
совенок спит на лапах ели в своей еловой колыбели.
Бубнит тетерев, перепел поет – какие льются трели!
На «есть хотите?» гогочут гуси : да-да - да -да,
и щелкает летящая в ущелье вода,
звучаньем царским она похожа на язык аварский.
По мегаполисам шагая, древним стогнам,
быть может, он не вспомнит о тебе,
но ты простри свой каменный хребет,
склони главу у самого Престола!
Где васильки небес, где слышен горний гимн,
молись, гора, ты так от Бога близко,
чтоб не преткнул о камень он ноги,
не наступил на жало василиска.
2013 г.